Я люблю тебя, жизнь

Иван Поцелуев

 

   

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЖИЗНЬ

 

Сочи 1996

 

 

Иван Николаевич Поцелуев

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЖИЗНЬ

ЛИТЕРАТУРНАЯ ЗАПИСЬ СЕМЕНА МОНЯКА

 

Иван Николаевич Поцелуев - Герой Советского Союза, Почетный гражданин Сочи и Никополя делится воспоминаниями о боевой молодости, рассказывает о фронтовых друзьях, неповторимых событиях, участником которых довелось ему быть, и своем "последнем причале" в прекрасном городе у моря.

В книге использованы документы и фотографии из личного архива.

 

 

© Издательство "РАСТР", 1996

© Макет и верстка: дизайн-студия "Новый Стиль" , 1996

Отпечатано в Агентстве "ИнтерАльфа"

 

  

ПРЕДИСЛОВИЕ

   

Много книг написано о Великой Отечественной войне. И это естественно - человечество не видело подобных испытаний. Тем более для народов мира было особенно важно чем кончится смертельная схватка между фашизмом и социализмом. Уверен, что еще многие десятилетия будут помнить об этой трагедии, которая унесла миллионы жизней наших людей, а также других народов.

Большинство авторов объективно оценивают и события, и боевые действия своих дивизий и полков, и личное участие в этих действиях. Но книга Ивана Николаевича Поцелуева относится к такой категории публицистического повествования, которая редко встречается. Само название книги "Я люблю, тебя жизнь" уже о многом говорит - и о мощной стране, и о героическом народе, и о мужественном воине, и о самом авторе - как воплощении всего этого. Я горжусь тем, что мне пришлось долгое время воевать с Иваном Николаевичем под одним боевым знаменем.

Горжусь и своей дивизией, с которой прошел фак­тически от Сталинграда до Берлина. Одно наименование - 35-я Гвардейская Краснознаменная, орденов Суворова и Богдана Хмельницкого Лозовская стрелковая дивизия уже вызывает глубокое уважение. А то, что она, в основном воевала в составе 8-й Гвардейской Сталинградской армии В.И.Чуйкова - это вдвойне поднимает ее авторитет.

Первый раз мне довелось встретиться с И. Поцелуевым летом 1943 г. при прорыве обороны противника на Северном Донце под Изюмом. Еще не оправившиеся от Сталинградской эпопеи и потрясенное вторым не менее тяжелым разгромом под Курском и Белгородом, немецко- фашистское командование бросило под Изюм все, чтобы удержать оборону. Шли такие ожесточенные танковые сражения, каких я не видел ни до, ни после этого. Танковые армады шли буквально тараном друг на друга, сотни горящих боевых машин были разбросаны по всему огромному бескрайнему полю. А новые свежие силы с той и другой сторон все продолжали вводиться в бой.

Высота 205 на меловой горе была доминирующей, поэтому в ее захвате и удержании были заинтересованы обе стороны. Вот почему она переходила "из рук в руки". И, наконец, осталась в наших руках. Исключительное мужество проявил лично И.Поцелуев и подразделение, которым он командовал. Именно он обеспечил успех в удержании этой высоты. Я командовал артиллерией полка и поддерживал огнем действия поцелуевских гвардейцев.

Тогда уже мне бросилось в глаза - внешне Иван Николаевич вроде, как все. Даже более общительный, чем другие, веселый, жизнерадостный. А внутри у него как будто скрученная стальная пружина, которая разворачи­вается в самый тяжелый момент боя.

В Изюме мы сдружились. А дальше пошли тяжелые испытания - битва за Днепр, где мы вели тяжелейшие бои за захват, а затем удержание плацдарма в районе пос.Войскового (вблизи Днепропетровска). Бои за станцию Апостолово. Сражение с никопольской группировкой (осо­бенно в районе высот Орлова и Нечаева). В этих боях Иван Николаевич проявил себя исключительно мужественно. Не только наш 100-й Гвардейский стрелковый полк, но и вся дивизия говорили только о нем. И когда его тяжело ранило (сквозное пулевое ранение в голову), все были не только опечалены, но и потрясены. Считали, что он уже не жилец. И представление к званию Героя на него сделали посмертно.

Но мы не учли, что он очень любил жизнь, и потому выжил, получил награду и опять приехал к нам в период Висло-Одерской операции. Кстати, застал меня в мед­санбате (немного поцарапало на Кюстринском плацдарме вместе с командиром полка А.М. Воинковым).

Затем штурм Берлина. А 2 мая, когда война для нас фактически закончилась, автор книги попал в госпиталь и больше уже на фронт не возвращался. Но дружба наша жива по сей день.

Книга Ивана Николаевича Поцелуева "Я люблю тебя, жизнь" - это значительный вклад в мемуары о Великой Отечественной войне, правдивое и яркое изложение боевого пути одной из прославленных дивизий. Несом­ненно, эта книга будет интересной не только для читателя любого возраста, но и замечательным материалом для исследования военными историками.

Книга И.Н. Поцелуева - образец проявления истинного патриотизма, она мобилизует нас на борьбу за возрож­дение Отечества!

 

 В.И. Варенников

Герой Советского Союза, лауреат Ленинской премии, генерал армии, депутат Государственной Думы Российской Федерации, председатель Комитета Государственной Думы по делам ветеранов

 

 

 

 

ОТ АВТОРА

 

 

В начале января 1996 года мне исполнилось восемьдесят. В кругу друзей, отметивших юбилей и присвоение звания Почетного гражданина города Сочи, сошлись во мнении, что непременно стоит написать эту книгу. Но как это сделать, когда никогда в жизни не вел дневников, не заводил архивов и памятных блокнотов и, вообще, всегда не очень-то тянуло к письменному столу?

Поэтому читателю необходимо знать о моей роли в создании этой книги. Я подобрал архивные документы, в которых идет рассказ о боевом прошлом, газетные статьи и корреспонденции, опубликованные в разное время и в разных изданиях. В отдельных случаях комментирую некоторые факты, пересказываю и цитирую известных авторов, связывая одни события с другими. Часть воспоминаний с впечатлениями разных лет и заметками о своей боевой молодости изложил, перебрасывая "мостики" от документа к документу. И если эта книга вызовет читательский интерес в Сочи, Никополе, Волгограде, Одессе, Грозном, Изюме, Москве - везде, где живут сейчас мои друзья, их дети и внуки, я буду счастлив, что на старости лет все же не зря вспомнил о прошлом.

 

ИСПЫТАНИЕ ВРЕМЕНЕМ

 

 

Мы летели в Москву. В самолете было по-домашнему уютно. Сзади меня вполголоса разговаривали двое - старик, похожий на Тараса Бульбу, и молодой человек. Старший, сидевший у иллюминатора, всматривался вниз, в заснеженную степь.

- Да это же Харьковщина! Тут мы воевали в сорок третьем... Сколько лет прошло!... Вот есть такое Барвенково, районный центр в Харьковской области. Неказистый был городок, а прославился Барвенково-Лозовской операцией. Наша дивизия после здешних боев стала называться "Лозовской". Немцы стянули сюда и войска, и артиллерию, и танки. Хай им нечистая сила! А взять этот Барвенково-Лозовский рубеж нам позарез надо было. И нелегко, ой тяжко он дался! А был приказ: сковырнуть с высоты врага. В нашей роте хлопцы бесстрашные, дружные, снайперы как на подбор!

После дождя было холодно, тучи нависли. Настроение, конечно, взвинченное, будто лихорадит. Легли спать, а в три часа - красная ракета, сигнал к наступлению. Тут наши пушки начали давать жизни.

И командир кричит: "Хлопцы, возьмем высотку или умрем за Родину! Вперед, орлы!". И первым рванулся.

Раскумекали немцы, что к чему, и давай огнем крестить - и так, и этак. Рядом со мной, помню, паренек лет восемнадцати бежал. Пуля прошила ему грудь, а он все рвался за командиром. Небо уже стало розоветь, а мы все прем вперед и вперед перебежками. И фашист лупит, гад, наповал. Ох, лютовали мы тогда! Только бы дожить до рукопашной! Налетели наши бомбардировщики, и высота окуталась дымом. Наконец приблизились к немецким окопам. Первым прыгнул туда командир, и тут на него насело несколько фрицев. Двух мы оторвали, а остальных он сам прикокошил.

Жарко дрались! Но их-то было втрое больше. Чувст­вуем, силы сдают. И тут вдруг услышали звонкий голос комроты: "Эге-ге-гей! Давай им жару, гадам!"

Как будто силы вернулись. За нашим Иваном пошли бы в самое пекло, так верили ему. А стрелял он лихо, в полку такого снайпера не было. Бывало на досуге упражняется в стрельбе, и все глядят, рты раскрывши, хоть и сами не лыком шиты. И через минное поле роту проведет, и в разведке мастер. Чем тяжелее приходилось, тем изобре­тательней становился командир. И всегда находил выход из пекла...

Собеседник старика недоверчиво хмыкнул, а я все прислушиваюсь к такому уж знакомому голосу рассказчика.

- Ты чего это хмыкаешь? Правду говорю. Когда наша часть попала в окружение, командир в госпитале лежал. Узнал о беде, пробрался в часть, и ночью мы вышли из окружения, да еще немцам чесу дали. Сколько шла та схватка рукопашная - час или два - не помню. Все были, как шальные. От крика, грохота оглохли. Наконец, рота овладела высотой, но здорово тогда потрепали и нас. Стащили убитых гитлеровцев в сторону, закурили, немного от сердца отлегло. Слышим, бомбовозы ихние летят. Ну, значит, граду теперь жди! Попрыгали мы в немецкие траншеи, насторожились. И началось!...

Земля тряслась, воздух, казалось, горел. Все дыбом встало! "Яки" сцепились с "мессерами". А солдатики при­жались к земле, рты раскрыли, чтобы окончательно не оглохнуть. Трясемся вместе с землей. Это мы-то, не раз бомбежку нюхавшие! А каково досталось новичкам! Здоро­во бедолаги перепугались, а один даже заикаться начал. Как отогнали стервятников, вылез командир из окопа, приставил ладони рупором и кричит: "Не бойтесь, ребята! Завтра сделаем накат из кукурузы и никакая бомба нас не возьмет. Крепись!" И что ты думаешь? Нашелся-таки чудак-новичок, который поверил, и спросил: "А где мы ку-ку-рузу возьмем, где сложим?" Тут от нашего хохота, наверное, ветром на фрицев дыхнуло.

Очухались, наконец, немцы, раскумекали, что напрасно отдали высоту, и полезли на нас. Кричат: "Рус_: сдавайсь! Капут". Ну, мы им wдали "капуту" А вот бедный хлопчик, что про кукурузу спрашивал, навсегда остался лежать на высоте... А потом стало не хватать нам патронов. Кричит командир: "Береги патроны! Бей гранатами!" Начали ихние танки наезжать - отбили бронебойными. А дальше ранило командира. Он выругался от души, перевязал рану и про­должал стрелять. Никто из боя не ушел. А командир одно подбадривает: "Ребята! Дадим гадам перца по-русски, чтоб он подавился!"

"Наелись" фрицы так, что только лежать могли. Но и нас здорово пошерстило. Настала ночь, подошло подкрепле­ние. Казалось, мы несколько суток просидели на высоте. Крови-то было! Всех нас потом медалями наградили, а ко­мандира орденом Красной Звезды...

И я узнал рассказчика, рванулся из кресла и к нему:

Ты Коля? Кузич?...

Господи, Иван Николаевич!...

Самолет шел на посадку. Соседи по салону, забыв пристегнуть ремни, с удивлением рассматривали плачущих седых мужиков.

 

ДОРОГАМИ ВОЙНЫ

 

 

В тесной, наспех отрытой землянке было холодно и неуютно. Командир полка, склонившийся над картой, лежавшей на самодельном столике, сбитом из старых неоструганных досок, на секунду поднял глаза, кивнул мне и снова углубился в сложное переплетение линий, кружков, стрел, квадратов, ромбов - всего того, что составляет лаконичный условный язык военных штабов.

Поправив сползавший с плеча полушубок, поманил к себе пальцем и, словно продолжая начатый разговор, сказал:

- Нет, в лоб ее не возьмешь. Пробовали. Бери своих ребят и давай заходи с тыла. Завари там у немцев кашу, чтобы им стало тошно. А пока они придут в себя, подойдет вся рота, а может, еще кого-нибудь подбросим. Немцы, конечно, рано или поздно догадаются, какие у тебя силы. Поэтому надо сразу же зарыться в землю и стоять насмерть.

В свою роту я возвращался через деревню Каменку. Это было одно из многих тысяч безвестных селений, уничтоженных немцами. Холодный январский ветер бросал в лицо сухой снег, смешанный с пеплом. Была зима 1944 года на Апостолово-Никопольском направлении.

Из госпиталя после второго тяжелого ранения я попал в свою 35-ю Гвардейскую дивизию в трудную для нее пору. После успешного, победоносного наступления она вне­запно остановилась перед высотами Орловой и Нечаевой. Укрепившись на возвышенностях, откуда степные просторы просматривались на километры, гитлеровцы стали хозяевами положения.

Обо всем этом думал я, старший лейтенант, командир роты автоматчиков, которую за быстроту, веселую удаль и отвагу называли "оленьей ротой". Думал, когда снаряжался в трудный, дерзкий рейд.

Вечером тронулись в путь пятеро бойцов и я - шестой. Одеты в немецкую форму, с немецкими автоматами, пистолетами и ножами на боку.

Кроме того, у каждого было по три противотанковые гранаты и ракетница. Вначале шли вдоль фронта. Пройдя километра три, сумели без шума и потерь проскользнуть мимо вражеских огневых точек и патрулей. Углубившись километров на пять в немецкий тыл, сверился с картой и взял курс на дорогу, которая, по моим расчетам, должна вывести на Орловую высоту.

Фронтовую дорогу не спрячешь. Никакие средства маскировки, самые жесткие меры не в силах приглушить ее голосов. Вот звякнул котелок, звездой сверкнула разго­ревшаяся сигарета, угрюмо зарычал мотор сползшей в канаву автомашины, кто-то приглушенно, но достаточно отчетливо послал "подальше" нерасторопного солдата. Опытное ухо безошибочно определило, что мы вышли к оживленной военной магистрали. Сквозь пелену пурги и мрак ночи смутно выступали силуэты транспортных машин, колонны войск. Понятно стало, что уходить немцы не собираются, наоборот, укрепляют высоту.

Глубокой ночью, у подножия Орловой автоматчики на­толкнулись на немецкую автомашину, которая, как оказ­алось, везла на передовую ящики с патронами и не­ожиданно угодила в яму. И я в форме немецкого унтер-офицера скомандовал своим ребятам взять по ящику, чтобы "помочь" шоферу и солдатам.

В три часа ночи наша группа поднялась на вершину высоты, где расположился вражеский командный пункт, руководивший действиями войск, которые прикрывали подступы к Орловой. Найдя пустой окоп, бойцы "оленьей роты" залегли и стали дожидаться шести часов утра, чтобы, как было условлено, начать атаку. Но на войне не всегда следуешь расписанию. Неожиданно откуда-то вынырнул долговязый немец и попросил прикурить. Мой спутник Николай Кузич чиркнул зажигалкой и протянул ее непрошенному гостю. В трепетном свете гитлеровец успел заметить под распахнутой немецкой шинелью советскую гимнастерку. От неожиданности или ужаса фашист завопил: "Рус!.. Рус!" и кинулся бежать. Кузичу не оставалось ничего другого, как дать вдогонку автоматную очередь.

Она стала сигналом для всей группы. С дьявольским грохотом взорвались шесть гранат. Затем в черное небо взлетело шесть зеленых ракет. Опять дрогнула земля от гранатного удара. И почти сейчас же отозвалась наша артиллерия. Известно, что ночной мрак - союзник напа­дающих. Шесть бойцов без единой царапины вышли победителями молниеносной схватки, оказались хозяевами высоты. Но до полной победы еще было далеко.

Тем временем забрезжил рассвет, и в неверном его свете я увидел группу солдат, бежавших с нашей стороны. Да, это были наши автоматчики. Теперь "оленья рота" до­стойно встретит немцев, когда они попытаются вернуть высоту Орловую. И долго ждать не пришлось. За первой атакой последовала вторая, третья. Появились танки... Десять контратак выдержали автоматчики, пока не подошли основные силы полка. Пятнадцать моих боевых друзей сложили головы на памятной высоте. Я был ранен, но остался в строю...

Спустя несколько дней начались ожесточенные бои за станцию Ток. Расположенная на линии Апостолово-Никополь, эта станция решала судьбу значительной немецкой группировки.

В течение пяти дней ожесточенного сражения станция не раз переходила из рук в руки. Подтянув отборные эсэсовские части, гитлеровцам удалось потеснить наших воинов. Теперь предстоял последний, завершающий удар. В три часа утра "оленья рота" заняла исходные позиции недалеко от станции на рыхлом, осевшем снегу. Отсюда нужно было ползти по-пластунски, рассчитывая на солдатское счастье, маскировочные халаты и беспечность немецких дозоров.

Нелегкую задачу поставил перед автоматчиками командир полка. Надо было подобраться почти вплотную к станционным постройкам, ничем не выдавая себя. Иначе немецкие пулеметы и автоматы скосят роту в несколько минут. Ползти следовало лишь во время коротких пауз, когда сгорала одна серия ослепительно белых ракет и не успевала еще загореться в высоте вторая. Все остальное время надо было, замерев, лежать в снегу, вернее, снежной жиже, не шевелясь.

Точно в назначенном пункте поднял я своих бойцов. Бой развивался так, как было задумано. Вот уже и близкая победа в рукопашной схватке. Но в какое-то мгновение я почувствовал страшную боль: пуля сразила меня наповал...

...Уже в госпитале навестившие меня ребята поведали, как завершилась борьба на станции Ток. Беспощадная схватка завязалась на станционных путях, между составами.

Рассказали мне и о том, как вынес меня с поля боя ординарец Кузич, недавно отличившийся на Орловой сопке, и что все тот же Кузич, передав командира санитарам, вернулся на станцию и продолжил бой.

...Тем временем летели дни за днями, уходили недели. Но рана не заживала.

- Когда меня выпишете? - донимал я врачей и сестричек Днепропетровского военного госпиталя. А они свое: "Лежи, браток, и терпи.."

А родной полк, насколько я мог судить, получая сообщения друзей, уходил все дальше на запад. И вот в один из майских вечеров не выдержало сердце солдата. Обманув бдительность персонала, вместе с моим командиром взвода Ергаковым, оказавшимся в том же госпитале, что и я, решили сбежать. Мимо проходной, через забор и на вокзал. Догонять однополчан пришлось несколько дней. И, наконец, долгожданная встреча в родном полку...

В газете "Труд" обо всем этом впервые было довольно подробно рассказано в канун 25-летия Победы над фашизмом. Я лишь добавлю, как после "побега" вновь оказался в сотом полку. Было это уже на Днестре.

Обрадовались нашей встрече друзья, расспрашивали, что да как. Сидим, покуриваем. А тут, откуда ни возьмись, командир дивизии генерал Кулагин.

Кто такой, не по форме обмундированный? - спрашивает герой освобождения Сталинграда, делая вид, что не узнал меня.

Да это наш, товарищ гвардии генерал-майор, Поцелуев Иван Николаевич. Не узнаете?

Как Поцелуев? Он ведь в госпитале помирал. А ну-ка, подойди сюда, беглец, - улыбается И.Я.Кулагин, и сам идет навстречу. Обнял, как отец родной, расцеловал и говорит:

Смотрите, вот настоящий герой - ваш однополчанин, за дивизию нашу болеет, а значит, и за Родину. Не желает в тылу оставаться, хоть и не долечился. Ай, да Ваня!

Тут я узнал, что все считали меня погибшим. К геройскому званию представили, не надеясь, что выдюжу. А Золотую Звезду и орден Ленина вручил мне позднее, на первом Белорусском, генерал В.И.Чуйков. Пожал руку, и по-доброму пожурив, вновь отправил в госпиталь долечиваться...

С досадой возвращался я с фронта, хотя ехал домой, в свой город Грозный. В здешнем госпитале сделали операцию и после лечения, наконец, вновь вернулся в родной полк. Это было в декабре сорок четвертого, накануне знаменитой Висло-Одерской операции...

 

ЖИВИ И ПОМНИ

 

 

"Поцелуеву Ивану Николаевичу, прошедшему через пекло "Могилы Нечая". Ваше представление на Героя Советского Союза берет начало на этой высоте.

 

С глубоким уважением, Л.Игнатенко, руководитель группы "Поиск" Никопольского техникума гидромелиорации и механизации сельского хозяйства.

 

Эта статья не юбилейная, потому что для тех, кто лежит в чистом поле без могил, нет юбилеев. Им не воздают почести, не возлагают венки, возле них не стоят в торжественном карауле пионеры. Их хоронили наскоро, засыпая там, где они погибли, - в блиндажах, траншеях, окопах...

Над солдатскими могилами ставятся звездочки. Сколько их, офицеров и рядовых полегло здесь! По тем данным, что удалось установить, около тысячи. Приходит ночь, и над полем, что стало их последним приютом, загораются в небе звезды. И даже после звездопадов хватает на всех. И на живых, и на мертвых...

 

 

ВЫСОТА 167,3 "НЕЧАЕВА МОГИЛА"

 

Из исторической справки:

"Скифский курган "Нечаева могила"находится в 40 километрах севернее Никополя, на территории совхоза "Победа", в трех километрах восточнее села Лебединское.

Во время Великой Отечественной войны из-за своего господствующего положения над местностью высота 167,3 (на современных географических картах - отметка 157) являлась ключевой точкой на севере оборонительной линии врага, возведенной вокруг никопольских марганцевых рудников.

Бои за высоту начались в декабре 1943 года... Бои, бои, бои...

Высота не раз и не два переходила из рук в руки, а наша армия несла все новые и новые потери".

 

Из исторической справки:

"Из окружения с боем прорвалась небольшая группа солдат и офицеров численностью до 100 человек...

...Остатки этих батальонов прорвали кольцо окружения... В результате боя 19-22 декабря 1943 года потери наших частей составили до 500 человек...

"Нечаева могила" стала братской могилой для многих сотен солдат и офицеров".

 

Из исторической справки:

"Усилиями группы "Поиск" Никопольского техникума гидромелиорации и механизации сельского хозяйства под руководством преподавателя этого техникума Игнатенко Леонида Александровича история боевых действий в районе высоты 167,3 "Нечаева могила" полностью восстановлена. После неоднократных поездок в Центральный архив МО СССР восстановлены имена свыше 800 погибших здесь воинов Красной Армии".

 

Мы были высоки, русоволосы, Вы в книгах прочитаете как миф, О людях, что ушли недолюбив, Не докурив последней папиросы.

Н.ГУДЗЕНКО

Они были русоволосы, высоки и среднего роста. Их родными языками были русский и грузинский, украинский и армянский.

Последней высотой в их жизни стала высота 167,3...

В.ЗАСТАВНЫЙ

Городская общественно-политическая газета "Никопольская правда". 14 сентября 1991 года".

...Письма, архивы, выписки. Гибнут герои, но история не умирает.

"Поиск" добился, чтобы эту историю заметили, вернули имена солдатам, которые могли навеки остаться неизвестными. Но шли годы, десятилетия, а павшие так и остались без памятника. Было только поле и высота. Последняя высота для многих советских воинов.

В конце 1990 года решением исполкома Никопольского районного Совета народных депутатов по результатам поисковой группы Леонида Александровича Игнатенко было принято постановление об увековечивании памяти воинов, которые погибли в районе скифского кургана в 1943-1944 годах. Никопольчане решили соорудить в открытом поле мемориальный комплекс.

Ежегодно 9 мая, в День Победы, к "Могиле Нечая" приезжают близкие и дальние родственники погибших, ветераны давних кровопролитных боев. Совхоз "Победа", средняя школа села Веселое, Никопольский техникум делали и делают все возможное, чтобы достойно принять желанных гостей. Совхоз "Победа", ставший аграрным цехом Никопольского завода ферросплавов, в свое время выделил 680 тысяч рублей на строительство комплекса, 50 тысяч рублей перечислило Украинское общество охраны памятников - по тому времени деньги немалые.

Там, где сложили головы наши ребята, возвышается сегодня мемориальный памятник погибшим за честь, свободу и независимость Родины. И каждый раз, когда я приезжаю сюда и склоняю голову над священной братской могилой, вспоминаю бесстрашных солдат Великой Отечественной - своих боевых товарищей, павших и живых.

 

РАССКАЗЫВАЮТ АРХИВЫ

 

 

"Опомнившись от неожиданного удара, гитлеровцы в конце дня бросили в контратаку батальон пехоты при поддержке шести "фердинандов" против 100-го полка. Потеснив подразделения полка на левом фланге, враг был остановлен ротой автоматчиков старшего лейтенанта И.Н. Поцелуева. Фашисты несколько раз пытались атаковать его роту и каждый раз, встретив плотный огонь, откатывались назад.

Получив в поддержку три танка, противник вновь пошел в контратаку. В это время группа автоматчиков во главе с командиром роты выдвинулась вперед и, заняв траншеи, приняла удар на себя. Вражеские танки прорвались к траншеям, только что занятым нашими автоматчиками. Шесть бойцов из этой группы погибли под гусеницами вражеских танков. Оставшиеся в живых трое мужественных советских парней, пропустив танки, встретили огнем своих автоматов наступавшую пехоту противника. Смельчаки, передвигаясь по глубокой траншее и постоянно меняя свои огневые позиции, буквально в упор расстреливали фашистов. Однако, силы были неравными.

Две роты противника продолжали наседать на горстку храбрецов. Когда были ранены оставшиеся два бойца, И.Н.Поцелуев сигналом ракеты вызвал артиллерийский огонь по западным скатам горы. Уничтожив свыше пятидесяти солдат противника, группа автоматчиков, получив подкрепление, выстояла".

(ЦАМО, ф.44, оп.793756, л.255)

 

"29 декабря 1943 года части дивизии, передав свою полосу 5"7-й гвардейской стрелковой дивизии, были выведены из боя и сосредоточены во втором эшелоне корпуса в районе села Александрополь".

(Там же).

 

"В борьбе за освобождение Правобережной Украины большое значение имело освобождение промышленных районов Кривого Рога и Никополя".

"Характерной особенностью боевых действий частей дивизии в январе 1944 года являлось проведение частых наступательных операций по овладению командными высотами, выгодными для организации последующего наступления. Поэтому захват командных высот ротой автоматчиков гвардии старшего лейтенанта И.Н. Поцелуева расценивался командованием как значительный успех. Следует особо отметить, что действия роты И.Н. Поцелуева всегда отличались дерзостью, смелостью и решительностью. В бою за населенный пункт Николаевка командир роты И.Н.Поцелуев смелыми и решительными действиями спас жизнь командиру 100-го полка майору А.М. Воинкову и его штабным офицерам.

Выполняя приказ командира дивизии следовать за наступающими войсками, командир 100-го полка менял свой наблюдательный пункт и выдвигался вперед. Немцы неожиданно предприняли сильную контратаку. Майор А.М. Воинков со штабом оказался непосредственно на поле боя, под угрозой окружения. Командир роты автоматчиков И.Н.Поцелуев правильно разобрался в сложившейся обстановке. Силами одного взвода он организовал заслон и встретил контратаку противника организованным огнем автоматчиков. Подпустив пехоту врага на близкое расстояние, командир роты подал команду пустить в ход гранаты. Остановив противника, отважный офицер возглавил атаку подоспевших основных сил своей роты. С возгласом: "Гвардейцы! За мной в атаку, вперед!" - он поднял своих автоматчиков навстречу врагу.

Вражеская пехота не выдержала решительной атаки роты автоматчиков и, оставив на поле боя 30 убитых солдат, откатилась на исходный рубеж".

(ЦАМО, ф.ЗЗ, оп. 793756, д. 38, л.255)

"В прошедших боях за высоту Могила Орлова старший лейтенант И.Н.Поцелуев проявил умение ориентироваться в сложной обстановке в тылу врага. Волевой и решительный командир, имевший опыт и отличную подготовку, получен­ную в пограничных войсках, он был известен во всей ди­визии и пользовался огромным авторитетом не только у своих автоматчиков.

На пути дивизии противник организовал сильную оборону на, господствующей высоте Могила Орлова, с которой необходимо было выбить гитлеровцев. Располагая данными о силах противника, командир дивизии правильно оценил обстановку. Фронтальный удар неизбежно привел бы к большим потерям и втянул бы части дивизии в затяжные бои. Поэтому он принял решение послать группу автоматчиков во главе с командиром роты И.Н. Поцелуевым в тыл врага, поставив ей задачу проникнуть на высоту и поднять в тылу врага панику, а затем ночной атакой основных сил 100-го полка захватить эту высоту. Сфор­мировав группу автоматчиков, И.Н.Поцелуев провел ее в тыл на соседнем участке и к 3-м часам уже достиг высоты.

Проникнув на высоту, группа автоматчиков укрылась в захваченном доте, а затем по условному сигналу вызвала огонь нашей артиллерии по высоте. Не разобравшись, что к чему, гитлеровцы открыли огонь из всех видов оружия, не без основания полагая, что русские ночной атакой по­пытаются захватить высоту. Через три минуты, как было установлено, наша артиллерия так же неожиданно прек­ратила огонь. Фашисты, освещая многочисленными ракетами нейтральную полосу, продолжали вести огонь по нашим позициям. В это время автоматчики старшего лейтенанта И.Н. Поцелуева, ориентируясь по трассирующим пунктирным линиям огня станковых пулеметов, одну за другой уничтожали огневые точки противника.

Воспользовавшись возникшей паникой, наши автомат­чики уничтожили пехоту противника, в беспорядке метав­шуюся по высоте. Три зеленые ракеты, выпущенные И.Н. Поцелуевым, подняли в атаку стрелковые подразде­ления 100-го полка. Будучи раненым, Иван Николаевич продолжал командовать группой автоматчиков, сос­редоточив внимание на уничтожении дотов и дзотов. Уничтожив в ночном бою не менее десятка солдат про­тивника и захватив одного офицера в плен, И.Н.Поцелуев и группа автоматчиков помогли захватить сильно укреп­ленную и господствующую над окружающей местностью высоту. Важность этой высоты оценена и командующем 8-й гвардейской армией В.И.Чуйковым, который позже раз­местил на этой высоте свой командный пункт...

(ЦАМО, ф.ЗЗ, оп.793756, д. 58, л.256) /Из книги Н.И.Афанасьева "От Волги до Шпрее". Воениздат. Москва. 1982 г.)

 

Копия

Из архива МО СССР

НАГРАДНОЙ ЛИСТ

 

Ф.И.О. Поцелуев Иван Николаевич

ЗВАНИЕ гвардии старший лейтенант

ДОЛЖНОСТЬ, ЧАСТЬ командир роты автоматчиков 100 гвардейского стрелкового полка 35 гвардейской стрелковой Лозовской Краснознаменной дивизии

ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ К званию "Герой Советского Союза"

ГОД РОЖДЕНИЯ 1916

НАЦИОНАЛЬНОСТЬ русский

ПАРТИЙНОСТЬ беспартийный

УЧАСТИЕ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ ЮЗФ с 5.03.43 г.

РАНЕНИЯ И КОНТУЗИИ тяжело ранен 29.08.43 г., Свихнино;

10.01.44 г. легко ранен под мог. "Орлова "; тяжело ранен 13.02.44 г., у ж. будки ст. Ток.

КАКИМ РВК ПРИЗВАН Грозненским, 1940 г.

НАГРАДЫ орд. "Красная Звезда", пр. № 04/н от 10.1.43 г. 35 гв.СД

ПОСТОЯННЫЙ ДОМАШНИЙ АДРЕС г.Грозный, ул. Даге­станская, 63, кв.26

мать - Поцелуева Устинья Ивановна

 

КРАТКОЕ КОНКРЕТНОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ЛИЧНОГО БОЕВОГО ПОДВИГА ИЛИ ЗАСЛУГ:

 

"...19 декабря 1943 г. гв. старший лейтенант Поцелуев И.Н., с группой бойцов-автоматчиков, в количестве 8 чело­век, первым ворвался в окопы противника на "МОГИЛЕ НЕЧАЯ" и закрепился на ней. Противник, пытаясь вос­становить утраченное положение, силою до двух рот пехоты, поддержанной тремя танками, беспрерывно контр­атаковал основные позиции Поцелуева, но отважная группа под командой офицера-героя стойко отстаивала занятый рубеж, неуклонно отсекая и уничтожая пехоту, вследствие чего противник потерял убитыми и ранеными свыше 50 человек.

В результате неравного боя 6 автоматчиков были раздавлены вражескими танками, но верная присяге тройка, во главе с Поцелуевым И.Н., поклялась погибнуть за Родину, но не сдать занятого рубежа.

Наконец, последние два бойца были ранены, а Поце­луев И.Н. один остался выполнять свой долг перед Ро­диной.

В бою за "Могилу Орлова" 10 января 1944 г., увлекая за собой бойцов, тов. Поцелуев И.Н. первым ворвался в расположение противника и сам лично уничтожил из автомата 5 солдат противника и одного офицера взял в плен. Будучи раненным в руку, не оставил поля боя.

В бою у села Николаевка, в результате непрерывных контратак, противник значительно превосходящими силами несколько вклинился в боевые порядки полка. Нависла угроза окружения наблюдательного пункта командира полка, и при переходе последнего на новый наблю­дательный пункт прикрыть переход и отвлечь внимание противника вызвался тов.Поцелуев И.Н. Отважный офицер, расстреляв все патроны и подпустив группу противника вплотную, бросил в нее гранату, уничтожив тем самым свыше 30 немецких солдат и офицеров.

13 февраля 1944 г. тов. Поцелуев И.Н. с группой бойцов в количестве 5 человек ворвался в железнодорожную будку, что в 2 км западнее станции Ток, обороняемую группой противника численностью до взвода пехоты и огнем из автоматов и гранатами частью уничтожил, а частью рассеял немцев. Обороняясь от наседавшего противника, тов. Поцелуев И.Н. был тяжело ранен, Йо не оставил место боя и продолжал обороняться до подхода подразделений полка.

За самоотверженность и проявленные в бою мужество и геройство товарищ Поцелуев И.Н. достоин высшей правительственной награды - звания "Герой Советского Союза".

 

Командир 100 гв. стр. полка ПОДПИСЬ

гв. м-р Воин ков 20 марта 1944 г.

 

Достоин присвоения звания "Герой Советского Союза",
к-р 35 гв. СД ПОДПИСЬ

гв. генерал-м-р Кулагин 22.3.44г.

 

Достоин присвоения звания "Герой Советского Союза",
к-р 4 гв. СК ПОДПИСЬ

генерал-л- т Глазунов 26.3.44 г.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ВОЕННОГО СОВЕТА АРМИИ:

достоин присвоения звания "Герой Советского Союза"

 

КОМАНДАРМ ПОДПИСЬ

8 ГВ.А. гв. генерал-п-к В. И. ЧУЙКОВ 23.3.44 г.

 

Член Военного Совета ПОДПИСЬ

гв. генерал-м-р . ПРОНИН 28.3.44 г.

 

ВСПОМИНАЕТ ГЕНЕРАЛ ЛЕЛЮШЕНКО

 

 

Дважды Герой Советского Союза, Герой Чехословакии, Почетный гражданин Праги и Никополя Дмитрий Данилович Лелюшенко - один из выдающихся полководцев Великой Отечественной.

Легендарная 4-я гвардейская танковая армия, которую он возглавлял после освобождения Никополя, - это освобождение Украины, Сандомирский плацдарм, штурм Берлина, освобождение Праги. Армия прошла с боями 2200 километров, освободила четырнадцать тысяч населенных пунктов. Двадцать один раз ее частям и соединениям объявлялась благодарность Верховного Главнокоманду­ющего. В их честь гремели залпы победных салютов.

...В ноябре 1943 года войскам 4-го Украинского фронта удалось выйти к нижнему течению Днепра, за исключением района южнее Никополя, где неприятель создал прочную оборону. 120 километров фронта глубиной до 25-30 кило­метров. Участок этот получил наименование Никопольского плацдарма.

Уже в мирное время, когда генерал армии Лелюшенко отдыхал в сочинском санатории имени Яна Фабрициуса, Дмитрий Данилович рассказал мне, что на том плацдарме действовали восемь пехотных дивизий гитлеровцев. Затем подошли еще две танковые и две горнострелковые, объе­диненные в оперативную группу "Шернер". Для за­щитников Никопольского плацдарма Гитлер установил двойной оклад, пообещав щедрые награды и отпуска в Германию. Фюрер считал, что потеря Никополя, никополь­ского марганца означала для немцев конец войны.

Ставка Верховного Главнокомандования потребовала от командующих войсками 3-го и 4-го Украинских фронтов разгромить никопольско-криворожскую группировку про­тивника, овладеть этим важным районом, имеющим боль­шое стратегическое и экономическое значение.

Противник неоднократно переходил в контратаки, осо­бенно в районе Каменки, использовал танки "тигр", оказывая упорное сопротивление. Несмотря на это, наши войска вырвались к южному берегу Днепра, рассекли боевые порядки врага и 7 февраля вышли к реке.

Зима сорок четвертого и трагедия деревни Каменка мне запомнились на всю жизнь... Ветер дул в лицо, обдавая горьким запахом пожарища, осыпая автоматчиков пеплом украинских хат. Никогда не забыть этого гнетущего запаха! Мы шли между рядами молодых яблонь. Их немцы, в панике отступая, не успели искалечить. И вдруг слева, на ветке увидели повешенного мальчика. Что я говорил тогда бойцам - не помню. Но закончил примерно так: "Когда в бою ты ослабеешь, вспомни этого мальчишку, пожарища, растоптанных женщин и детей. И они сделают тебя непобедимым! Клянемся, малыш, отомстить за тебя, за измученных людей!" Взметнулись сжатые кулаки, и потрясло воздух солдатское "Клянемся!" В то, что было когда-то Каменкой, мы входили молча. Впереди четверо бойцов на автоматах несли мальчика. Хоронили его, как бойца. Отсалютовали свежей могилке и вперед.

...В начале февраля через коммуникации проникла многочисленная группа немецких автоматчиков, чтобы окружить и отрезать путь к Никополю. В наше рас­положение врезался железнодорожный состав гитлеров­цев - с амуницией и продовольствием. Разрушив путь с двух сторон, мы обстреляли и остановили поезд.

В метрах пятидесяти от состава стояла большая железнодорожная будка, периодически переходившая из рук в руки. Было это на рассвете. Только поднялись, а на нас. словно шквал, обрушился пулеметный и автоматный огонь. Дело дошло до рукопашной.

Наконец-то наша взяла, и автоматчики ворвались в вагоны. И чего только здесь не было: и оружие, и награбленные драгоценности. Вина и продовольствия - на год! Но к одному из вагонов не подойти: из окна кто-то метко вел автоматный огонь, и несколько моих бойцов были уже ранены. Бросили в тамбур гранату - раздался собачий визг. Что за чертовщина? Стрельба на мгновение пре­кратилась, и мы ворвались в вагон. Я споткнулся о что-то мягкое: у порога лежал убитый рыжий колли в серебряном ошейнике. У окна, не маскируясь, строчил из автомата очкастый офицер. Видно, не заметил нас, увлеченный "охотой". Мелькнула мысль: "Взять его живым!" Я крикнул: "Хенде хох!" А он рывком обернулся, сверкнул золотыми зубами, уронил автомат, лихорадочно пытаясь вытащить пистолет. Его быстро обезоружили, обнаружив при обыске несколько важных документов.

Уже рассвело, когда обессиленные и злые, в одних телогрейках засели ребята за трофейную вкусноту. И куда только девалась усталость! Пошли в ход солдатские шутки-прибаутки. А я смотрел на их добрые, почти детские лица и чувствовал, как от досады за пережитое сжимается сердце.

Выглянуло солнце, и мы глазам не поверили: у эшелона земля, как листьями, покрыта трупами фашистов.

В районе станции Ток бои шли больше недели. Эсэ­совцы подбрасывали все новые и новые части, чтобы освободить железнодорожный путь. Они спешили вывезти в Германию награбленное и одновременно перебросить к Никополю оружие и войска.

Начиналась оттепель, и снег превратился в жидкую, грязную кашу. А мы ползли по-пластунски все вперед и вперед и отлеживались в талом снегу пока лишь висели над полем немецкие ракеты. Одежда промокла насквозь, тело окоченело. Горячей оставалась лишь мысль: "Скорее доб­раться к вражеским траншеям!"

...Был в полку новичок, лет восемнадцати, хвастунишка и зазнайка. Он все добивался попасть к нам - пленила романтика "оленьей роты". Хотя стрелком парень был хоро­шим, но в бой Славку посылать не хотелось, казалось, мо­жет подвести.

Каждый автоматчик знает, что значит "притаиться" и "выжидать". Для этого нужны смекалка и воля. А юнец заскулил уже с середины дороги. Подполз ко мне, дрожит: "Не могу, товарищ гвардии лейтенант, застывать в снегу, как собака!" Дернул я его за руку, схватил за плечи, прижал к земле: "Ах ты, говорю, маменькин сынок! В герои захотел без пересадки? Лежи или я в тебя автомат разряжу. Смотри: девушка в снегу отлеживается, а молчит. А ты - пуп земли, о себе только заботишься!" А девушка, действительно, была у нас героическая - медсестра Мотя. Но о ней я еще расскажу. А тогда заплакал Славка и неожиданно затих...

...По моему сигналу бойцы поднялись в атаку и выбили истов из траншей. Началась жесточайшая схватка. Вначале немцам здорово помогала железнодорожная буд­ка: из ее окна строчил пулемет, пока мы не "сняли" его автоматной очередью. Дрались врукопашную и, наконец, отбросили немцев к окопам. И тут я увидел, как Славка с шейными губами вцепился мертвой хваткой в эсэсовца...

Гитлеровцев сломить было не легко. Отчаяние, бешеная злоба швыряли их на наши автоматы, на верную смерть. И они отбросили нас к полотну. В какой-то момент я увидел на насыпи немецкого офицера, целящегося в меня из револьвера. Но было уже поздно. Пуля прошила щеку и шею, кровь фонтаном била изо рта, душила, и я начал терять сознание.

Словно в тумане ко мне наклонилось бледное, испуганное лицо Славки...

...Уничтожив более трех тысяч вражеских солдат и офицеров, к шести часам утра 8 февраля наши были уже в е Никополя. Фашисты бежали на запад. Подробно об операции Д.Д. Лелюшенко, командовавший в то время 3-й гвардейской армией, рассказал в своей книге "Москва-Сталинград-Берлин-Прага", изданной отделением истории Академии наук СССР.

"7 марта 1944 года, - вспоминал командарм, - меня пригласили к себе Командующий фронтом генерал Толбухин и член Военного Совета фронта Н.Е. Субботин. Они сообщили, что меня вызывают в Ставку для получения нового назначения, и поблагодарили меня за успешное выполнение задач.

Вечером я уже был в Ставке. И.В.Сталин объявил, что я награждаюсь орденом Богдана Хмельницкого и предложил принять командование 4-й танковой армией, которая в это время вела наступление в составе 1-го Украинского фронта на Правобережной Украине"...

...Октябрь 1976 года. Одна из красивейших площадей Никополя созвала в тот день на многотысячный митинг, посвященный торжественному открытию памятника тем, кто более трех десятилетий назад освободил город от немецко-фашистских захватчиков, принес в Никополь мир и радость Победы.

На гранитном пьедестале, облицованном красным мрамором, боевой танк, на стелах золотыми буквами Приказы Верховного Главнокомандующего об освобожде­нии города и присвоении частям и соединениям, наиболее отличившимся в боях, звания "Никопольских". На трибуне рядом со мной Дмитрий Данилович Лелюшенко, участники памятного штурма, представители воинских частей, при­бывших на торжественную церемонию.

Звучат фанфары. Исполняются гимны Советского Сою­за и Украинской ССР. Почетное право открыть памятник предоставляется генералу армии Д.Д. Лелюшенко, уча­стнику освобождения города Н.М. Белолу, представителю воинской части и мне - от ветеранов нашей гвардейской стрелковой дивизии. После митинга мы с легендарным командармом посадили дерево.

Этот день, так же, как и открытие мемориала на памятной высоте в бескрайней украинской степи, неза­бываемы для всех, кто причастен к судьбе прекрасного города Никополя.

 

"ОЛЕНЬЯ РОТА"

 

 

Небольшую информацию, опубликованную 5 февраля 1977 г. в многотиражной газете "Трубник" Никопольского южнотрубного завода, озаглавили "Командир Оленьей роты".

"Иван Николаевич Поцелуев... Это имя никопольчане впервые услышали в дни, когда город отмечал 30-летие своего освобождения от немецко-фашистских оккупантов, затем - когда на площади имени 50-летия Октября состоялось торжественное открытие монумента воинским частям и соединениям, участвовавшим в освобождении города. Из выступлений на митингах трудящиеся узнали, что Поцелуев - Герой Советского Союза, удостоенный этой награды за бои на Апостолово-Никопольском направлении; что в военные годы он был отважным командиром "оленьей роты" автоматчиков 100-го гвардейского стрелкового полка З5-й гвардейской дивизии 8-й гвардейской армии Чуйкова...

И вот неожиданная встреча с И.Н. Поцелуевым в Сочи. Группа отдыхающих здесь никопольчан имела возможность лучше познакомиться с Иваном Николаевичем, а по его рассказам - с волнующими эпизодами военных лет...

...И.Н. Поцелуев рассказал нам, как о нем узнали никопольчане. Случилось так, что в центральной газете появилась заметка, в которой говорилось о воинской доблести Поцелуева, упоминалось и о боях за Никополь.

Следопыты ГПТУ-43 прочли эту заметку и по ней узнали место жительства Героя, затем точный адрес. Завязалась переписка. А вскоре у Ивана Николаевича побывали работники Южнотрубного завода - делегат XXIV съезда КПСС А.П. Тарасенко и Герой Социалистического Труда П.И. Грязев, которые отдыхали в Сочи.

Иван Николаевич Поцелуев бережно хранит фотогра­фии, сделанные на никопольской земле, дорожит памятью обо всем, что его связывает с героическим прошлым нашего города, нашей Родины".

...Ежегодно, 8 февраля, никопольчане отмечают светлый праздник освобождения города от немецко-фашистских захватчиков. Черные дни оккупации, введение "нового порядка" в Никополе гитлеровцы начали с грабежей и расстрелов, сотни людей были отправлены в лагеря смерти - Освенцим, Бухенвальд, Маутхаузен. Но ни пытки, ни расстрелы не могли сломить волю патриотов. Дня подрывной работы и вооруженной борьбы с врагом было создано два партизанских отряда. В городе действовали подпольные комсомольские группы "Правда", "За Советскую Родину", "Мститель". Многие никопольчане сражались с врагом на всех фронтах.

Кривой Рог и Никополь имели важное значение для противника, так как немцы получали отсюда железную руду и марганец. Кроме того, угрожали войскам 4-го Украинского фронта, могли оказать помощь своим войскам, "запертым" в Крыму. Поэтому фашистское командование любой ценой стремилось удержать эти города.

30 января утром началось наступление 3-го Украинского фронта. Войска 4-го Украинского фронта перешли в наступление на никопольский плацдарм 31 января и к 8 февраля полностью очистили весь левый берег Днепра. В тот же день совместными силами войск 3-го и 4-го Украинского фронтов штурмом противник был выбит из Никополя. В 2 часа над городом взвилось Красное знамя.

Пепел и развалины оставили после себя враги. Общий ущерб, нанесенный фашистскими захватчиками в период оккупации Никополя, составил около миллиарда рублей.

Шли годы. Город поднимался из руин и пепла, строились предприятия, школы, больницы, восстанав­ливалось разрушенное хозяйство. Благодаря трудовым подвигам никопольчан, уже через три года после войны промышленные предприятия были восстановлены и до­стигли довоенного уровня производства.

Сегодня в Никополе живут и трудятся сотни моих друзей. Я рад каждой встрече с ними и горжусь, что стал Почетным гражданином этого славного города. А Нико­польский завод ферросплавов, продукция которого изве­стна всему миру, стал моим вторым домом.

Пятнадцать лет назад я узнал, что в издательстве "Радяньский письменник" вышла книга воспоминаний ге­нерал-лейтенанта танковых войск М. Вайнруба "Похоронен был дважды заживо". Есть в ней странички и об ав­томатчиках "оленьей роты":

"...Рота автоматчиков старшего лейтенанта Поцелуева получила задачу провести разведку боем и взять "языка". В помощь разведчикам выделили оружейный расчет Шаповалова.

- Твоя задача, сержант, проще пареной репы, - сказал Поцелуев. - Пушечку свою под шумок перебрось вот на ту опушечку. Там, понятно, противник. Но ты стань на прямую наводку и встреть его огоньком. А я в это время со своими автоматчиками в тылу у немцев пошурую. Уяснил?

"Шумок" был создан солидный: наша артиллерия начала обстрел немецких позиций в нескольких местах. А тем временем автоматчики и артиллеристы проникли за перед­ний край противника, углубились в его расположение. Расчет сержанта Шаповалова незаметно перебросил орудие на заранее намеченную опушку леса, чтобы обеспечить выход роты к своим.

А немцы уже совсем рядом - встают, падают, ползут, делают перебежки. Расчет ведет огонь изо всех автоматов и пулемета. Сержант Шаповалов встал на место наводчика, низко опустил ствол пушки, стреляет в упор".

...Tyro пришлось бы артиллеристам, не появись в тылу у немцев "оленья рота". Еще минут пять - и гитлеровцы забросали бы орудие гранатами. Но оказавшись между двух огней, заметались, начали выходить из боя, прятаться в редком сосняке

Выскочив на огневую позицию, я скомандовал:

- Орудие - в овраг, раненых забрать! За мной!

Пушка с грохотом, кувыркаясь, полетела вниз. Разделил своих автоматчиков на две группы. Моя бросилась по склону, цепляясь за кусты. Быстрота и решительность, с которой действовали автоматчики была спасительной. Уже в машине Шаповалов заметил завернутого в плащ-палатку связанного немца. Догадался - "язык".

Капитан Мартынов не надеялся увидеть своих артил­леристов. А я, спеша доложить командиру полка о резуль­татах разведки, лишь бросил ему на ходу:

- Молодцы твои хлопцы, комбат. Отвлекли немца. Иначе бы он меня сильно пощипал...

Генерал М. Вайнруб пишет:

"Этот бой в тылу врага явился той чертой, за которой молодые бойцы почувствовали себя настоящими фрон­товиками. Видимо, каждый, кто воевал, может припомнить такой момент. После него, словно пройдя испытание на прочность, человек становится увереннее, самостоятель­нее. Ведь только в сложной ситуации можно увидеть, чего ты стоишь.

Погожим сентябрьским днем дивизия генерал-майора И.Я. Кулагина вступила в Лозовую. Потом были освобождены Павлоград, Синельниково, и к концу сентября гвардейцы вышли к Днепру.

В полку формировался отряд добровольцев, которые должны первыми пойти на правый берег. Возглавлял отряд старший лейтенант Поцелуев. После того памятного боя Иван Николаевич встречал сержанта Шаповалова как ста­рого знакомого. Сейчас, узнав, что с его отрядом идет расчет Александра, обрадовался:

- Встретимся, сержант, на том бережочке. Смотри, пушечку не утопи. Она нам очень будет нужна!..

Противотанковые орудия погрузили на сбитый из бревен плот, его буксировала лодка, в которой сидел расчет.

Ночной Днепр мирно катил свои воды. Ближе к середине реки сильное течение начало разворачивать лодку и плот.

И тут немцы открыли беглый огонь. Зарево вспышек озаряло оба берега, а между ними, среди водяных столбов, изо всех сил работая веслами, пробивался десант. Лодки бросало на высокие волны, осколки шмякались в мокрые борта. И сразу в пробоины хлынула вода. Десантники затыкали дыры.

- Ребята, смотрите, плот кренится! - закричал Леня Коваленко и первым бросился в воду.

Следом за ним, сбросив сапоги, прыгнул сержант Шаповалов. Схватившись за трос, соединявший лодку с плотом, добрались до него, переложили снарядные ящики на другую сторону, и плот выровнялся. Привязанная растяжками к бревнам "сорокапятка", готовая нырнуть в Днепр, успокоилась. В лодке не успевали вычерпывать воду. Она все прибывала и прибывала, и суденышко, казалось, вот-вот пойдет ко дну. Но вот он, спасительный берег. Расчет спрыгивает прямо в воду, ребята за трос вытягивают плот.

Слева и справа приставали к берегу другие лодки и плоты - их гораздо меньше, чем отчаливало от левого берега. Не оказалось и второго орудия, утонуло.

- Быстрее, быстрее! - торопил старший лейтенант Поцелуев: нужно было как можно скорее занять плацдарм, обеспечить высадку очередной группы...

Так начался бой за плацдарм на Днепре.

Во время боев за Никополь немцы, захватив небольшую железнодорожную станцию, вклинились в боевые порядки дивизии. Генерал Кулагин приказал роте автоматчиков старшего лейтенанта Поцелуева ликвидировать клин. Капитан Мартынов в помощь роте выделил орудие сержанта Шаповалова.

- Тебя, Александр, просит Поцелуев, с тобой, говорит, ему в бою везет, - объяснил командир батареи.

Рота, поддержанная орудийным огнем, на рассвете ворвалась на станцию.

На путях под парами стоял паровоз с несколькими вагонами. Артиллеристы одним выстрелом поразили его. Автоматчики вмиг окружили вагоны. В одном из них, как потом оказалось, находился немецкий генерал.

Гитлеровцы несколько раз переходили в контратаки, пытаясь его спасти. Залегшие за насыпью автоматчики с трудом удерживали станцию. Здесь тяжело ранило старшего лейтенанта Поцелуева..."

... Я очнулся в госпитале через много дней. Там я и узнал, что на рассвете вытащил меня с поля боя Коля Кузич - тот самый, с которым спустя десятилетия мы оказались в самолете над бескрайней украинской степью.

В начале 1972 года я получил письмо от своего однополчанина, бывшего начальника артиллерии нашего полка Валентина Ивановича Варенникова.

"Дорогой Иван Николаевич!

С некоторым опозданием, но сердечно поздравляю тебя с Новым годом! Искренне желаю тебе, твоей семье, близким и родным доброго здоровья, счастья, всяческих благ и успехов. Желаю, чтобы Новый год принес в твой дом много радости и исполнения всех твоих желаний.

Да, Иван Николаевич, действительно, я - это тот самый Варенников, с которым ты воевал, который тебя почти мертвым отправлял в медсанроту под станицей Ток (Апостолово).

По некоторым причинам я не мог тебе своевременно ответить на письмо. При возможной встрече объясню, но хотелось бы узнать, кто и где живет из наших однополчан.

Я совершенно не имею малейшего представления, если не затруднит - напиши.

Хотелось бы знать, как сложилась твоя жизнь. Я помню: ты собирался еще с Одера ехать в Сочи работать.

Если ты все это время в Сочи, то я только сожалею, что мы до сего времени не увиделись. Ведь я в течение нескольких лет приезжал в эти края в санаторий. В общем пиши - буду очень рад!

Кратко о себе. Война закончилась - остался в Германии. Через 5 лет уехал в академию. Много служил на Севере. После второй академии опять прохожу службу за границей (в группе Советских войск в Германии). Готовлю себе смену - подрастает два сына.

Вот кратко и все. Привет семейству.

Крепко обнимаю,

Валентин.."

 

С "ЛЕЙКОЙ" И БЛОКНОТОМ

 

 

"...Дорогой, родной Иван Николаевич! Посылаю тебе - газету "Правдист", где говорится, как я твоей автоматной ротой подъехал к Одеру - с тобой, на твоем конном тарантасе, догоняя танки Катукова. Правда, усердный редактор выбросил все фамилии и факты обезличил. Жаль, что нет твоей фамилии, но это не моя вина. Ты у меня "висел" долго на 6 этаже "Правды", на моей выставке "35-я гвардейская стрелковая в боях за Берлин."

Когда-нибудь мы с тобой побываем на приодерской земле и положим венок у стены "Пехота", что у рейхстага, а потом в Запциге, где похоронен наш боевой друг Саша Воинков.

Крепко обнимаю и целую.

Николай Богданов.

26 июня 1976 г."

Куда только не бросала судьба Николая Богданова, в каких переплетах не бывал! Отступал к Сталинграду, сдерживал рвавшихся в Крым гитлеровцев, выходил из окружения, встречал огнем танки, закапывал и маскировал свои "тридцатичетверки", оставшиеся без горючего. Хоронил друзей, видел горе и разорение. Николай служил в фотоотделении в батальоне аэродромного обслуживания, командовал пулеметным расчетом в роте прославленного Рубена Ибаррури - сына пламенной дочери испанского народа Пассионарии. Потом стал фотографом политотдела и старшиной 35-й гвардейской дивизии и с ней проделал весь героический путь наступления.

"С "лейкой" и блокнотом, а то и с пулеметом" фор­сировал Днепр и Днестр - очень тяжело было, десять километров в воде шли. Брал Одессу, освобождал Польшу, штурмовал знаменитые Зееловские высоты и крепость Кюстрин. Был в самом пекле Берлина - на Унтер ден-Линден, под стенами имперской канцелярии и рейхстага. К Одеру, как батька Махно, подъехал на конном тарантасе. С автоматной ротой догонял танки генерала Катукова. Десять суток "шпарили", как сейчас помню.

Тогда переднюю машину миной в щепки разнесло, а его, сидящего на капоте следующей, только землей обсы­пало. Раненого товарища на плащ-палатку положил и дрожал рядом целый час, пока санитары не прибыли. Самолет-снаряд вблизи разорвался, не один человек жизни лишился. А Богданов и тут снимал. Надо!.. "О! - скажет тридцать лет спустя житель Германии, уважительно потрогав гирлянду наград на груди Богданова - Сталинград, Одесса, Варшава, Берлин... - И еще жив!" Да, жив, и не только жив, но и доставил нам с войны бесценные свидетельства беспримерного подвига - фотографии тех огненных лет.

Поистине мгновения, спрессованные в память. Вот на снимке Богданова санитарка Мотя Нечипорчукова. Полный кавалер орденов Славы трех степеней заботливо поддер­живает раненого бойца. Снимок был опубликован в "Прав­де" в день двадцатилетия Победы над фашизмом.

И еще вкратце о героях богдановских фотографий.

Все мы любили нашу сестричку Мотю, Матрену Семеновну. Она и меня, раненого, вытаскивала на своих девичьих плечах. Никогда не забыть бесстрашную связистку Галю Смирнову - мудрую белокурую красавицу Галину Ивановну. Это про них сказано: "Кто храбр и лих, тот скромен и тих".

Военная гимнастерка Матрены Семеновны Ноздрачевой экспонировалась в Центральном музее Вооруженных Сил в Москве, в зале Победы, рядом с Красным Знаменем, водруженным над рейхстагом, орденами маршала Жукова, другими бесценными реликвиями. А она говорит: "Воевала, как все". 21 июня 1941 года Мотя сдавала экзамен в медицинском училище в Балаклее, сходила с подругами в кино. А на следующий день все сразу поблекло, будто пелена закрыла солнце, - пришла весть о начале войны. Она отправилась в военкомат: "Возьмите в армию!" Военком ответил: "На войне нет детсадов". Было ей 17 лет.

На фронт девушка попала весной 1943 года санинструктором в наш 100-й гвардейский полк. Ее зачислили в передовой отряд, и так в передовом отряде прошла всю войну. Сестричка останавливала кровотечения, обрабатывала раны, накладывала повязки, выносила ра­неных с поля боя и снова ползла вперед. Под пулями, бомбежкой и артиллерийским огнем. Сколько жизней спасла!

Ее ордена Славы - это переправа через Вислу под обстрелом врага в одной из первых лодок, спасение раненых при встрече с группой гитлеровских войск в польском селе Овадув под Радомом. Это борьба за жизнь людей на Одере и Шпрее... У нашей Моти - три ордена Славы.

А еще мне рассказывали, что полный кавалер орденов солдатской Славы Матрена Семеновна Ноздрачева (Нечипорчукова) побывав, как и Николай Богданов, на бывших Зееловских высотах, возложила алые гвоздики на могилы наших бойцов. Было много, очень много цветов. Но даже по одной гвоздике не хватило на все могилы...

…Ежегодно в День Победы ветераны дивизии, как правило, встречаются в одном из городов, который мы освобождали от фашистских захватчиков. И почти всегда приезжает из Харькова Мария Михайловна Поливода. Трижды за войну оказывала мне помощь Машенька. А фашистов перебила сколько - не сосчитать! Однажды, еще новенькую, послал ее с разведгруппой за "языком". Темную ночь прорезали вспышки ракет. Короткими перебежками пятнадцать смельчаков приближались к передовой. И вдруг Маша ощутила рядом мощную спину. Наклонилась, а человек которому она хотела помочь, не поддается. В это время взлетела яркая ракета, и девушка увидела смертельно перепуганное лицо под фашистской каской.

Мама! - отчаянный крик разнесся над степью, и Маша ринулась в окоп.

Сиди тут, пока мы не вернемся, - приказал командир группы. - И попробуй хоть еще раз подать голос!..

Потом Маша призналась мне: - "Перетрусилася, поки повернулися хлопi з "язиком". Отакий "геройський" був мiй перший похiд у розвiдку".

Было ей тогда восемнадцать. А уже в боях за Никополь бесстрашная медсестра сразила своим автоматом не один десяток немцев. Мужество и отвагу проявила Маша и на правом берегу Днестра, отбивая вражескую атаку. Бойцы начали было отступать. И тогда девушка, заменив раненого старшину роты Алексея Петруковича, подняла над головой автомат:

- Ни шагу назад! Вперед, родные! За нами Родина!..

Рота выполнила боевое задание. А на Одерском плац­дарме Маша Поливода доставила в штаб 27 гитлеровцев, приказав им нести на себе к санитарному пункту наших раненых бойцов.

Вместе с Матреной Ноздрачевой прошла Машенька боевой путь через Вислу, Познань, Одер, Зееловские вы­соты и закончила войну в Берлине, у Бранденбургских ворот. Орденами Солдатской Славы двух степеней отме­тила Родина ратный подвиг милой украинской девушки.

В ноябре 1943 года был учрежден орден Славы. По статусу орден имеет три степени. Первая - из золота, вторая из серебра с позолотой, третья - серебряная. Орден носится на ленточке. На ней черные и оранжевые полосы -символ порохового дыма и пламени выстрела. Награж­денные тремя орденами Солдатской Славы позднее были приравнены к Героям Советского Союза.

А вот мой друг, в боевом прошлом старшина группы разведчиков Алексей Степанович Петрукович, стал кавале­ром четырех орденов солдатской Славы - всем Указам вопреки. О его бесстрашии и подвигах рассказано в книге "От Волги до Шпрее".

 

ВСПОМИНАЮТ ПОЛКОВОДЦЫ

 

 

Осенью 1971 года в Сочи отдыхал наш легендарный командарм Василий Иванович Чуйков. Ровесник века, воевавший и в гражданскую, и с белофиннами, он прославил себя в Великую Отечественную, стал дважды Героем Советского Союза. Армия генерала Чуйкова отстояла Сталинград, освобождала Никополь, Изюм, Одессу, дошла до Берлина.

А тогда семидесятилетний Маршал был начальником Гражданской обороны СССР. Перед отъездом из санатория Василия Ивановича пригласили в знаменитый Сад Дружбы, чтобы сделать памятную прививку на всемирно известном Дереве с "зелеными автографами" представителей всех континентов. Прислал Маршал ко мне своего помощника – хотел встретиться на церемонии вручения ему "Диплома садовода Дерева Дружбы". А я болел, и увиделись мы с Василием Ивановичем лишь спустя четыре года, в Никополе, в дни празднования тридцатилетия Победы.

Идем вдвоем, вспоминаем, как Берлин брали, и Василий Иванович вдруг спрашивает:

- Читал ли ты, Ваня, мои воспоминания в журнале "Октябрь"?

- Не читал...

- А "Военно-исторический журнал", номер третий, за шестьдесят пятый год?

- Тоже... Не читаю я теперь журналов, Василий Иванович. С глазами совсем нелады. На газеты едва силенок хватает...

Помолчал Маршал, задумчивым стал, и говорит:

- Пожурил меня за эти воспоминания Георгий Константинович Жуков. А ведь я и сегодня не отрекаюсь, на своем стою. Хотя столько воды с той поры утекло, что не определишь, кто прав, кто виноват...

И узнал я тогда со слов Маршала Чуйкова, что в свою воспоминаниях он ставил вопрос, почему после февральского выхода на Одер командование 1-го Белорусской фронта не добилось от Ставки решения без останови продолжать наступление на Берлин? Василий Иванович утверждал, что овладеть Берлином тогда, в сорок пятом можно было уже в феврале. А это приблизило бы и окончание войны, и жертв было бы меньше...

Маршал Жуков, разложив все по полочкам в свой мемуарах, опровергает Чуйкова.

- Прочитай книгу Георгия Константиновича - там при многое сказано, - закончил разговор Чуйков...

Вот что я узнал из книги Маршала и четырежды Героя Советского Союза Г.К. Жукова "Воспоминания и размышления", изданной Московским агентством печати "Новости" в 1969 году. Рассказываю об этом довольно подробно потому, что, видимо, не только для меня все это стало открытием. Читаю и думаю про свое: "А вот если бы все вышло, как хотел Чуйков, не быть мне в Берлине. Ведь зимой сорок пятого, полуживой, был я прикован к госпитальной койке..."

Итак, глава восемнадцатая "На Берлинском направлении" из книги Г.К. Жукова, страница 608, последние три абзаца:

"Могло ли советское командование пойти на риск продолжать наступление главными силами фронта на Берлин в условиях, когда с севера нависла такая серьезна опасность?

В.И. Чуйков пишет: "... что касается риска, то на войне нередко приходится идти на него. Но в данном случае риск был вполне обоснован. В Висло-Одерскую операцию наши войска прошли уже свыше 500 км, и от Одера до Берлин оставалось всего 60-80 км".

Конечно, можно было бы пренебречь этой опасностью пустить обе танковые армии и 3-4 общевойсковые армии напрямик на Берлин и подойти к нему. Но противник ударом с севера легко прорвал бы наше прикрытие, вышел к переправам на Одере и поставил бы войска фронта в районе Берлина в крайне тяжелое положение...

"Если мы объективно оценим силу группировки войск гитлеровцев в Померании, - пишет В.И. Чуйков, - то убедимся. что с их стороны любая угроза нашей ударной группировке на берлинском направлении вполне могла быть локализована войсками 2-го Белорусского фронта. Действительность опрокидывает это утверждение..."

...В.И. Чуйков считает... что для наступления на Берлин в феврале 1945 года 1-й Белорусский и 1-й Украинский Волы могли выделить 8-10 армий, в том числе 3-4 танковые армии.

С этим нельзя согласиться..."

"...В.И.Чуйков, не проанализировав всей сложности тыловой обстановки в тех условиях, пишет:

"И если бы Ставка и штабы фронтов как следует организовали снабжение и сумели вовремя доставить к Одеру нужное количество боеприпасов, горючего и продовольствия, если бы авиация успела перебазироваться на приодерские аэродромы, а понтонно-мостостроительные части обеспечили переправу войск через Одер, то наши четыре армии - 5-я ударная, 8-я гвардейская, 1-я и 2-я танковые - могли бы в начале февраля развить дальнейшее наступление на Берлин, пройти еще восемьдесят-сто километров и закончить эту гигантскую операцию взятием германской столицы с ходу".

Рассуждения о таком важном предмете со столь ими ссылками на "если бы" нельзя считать серьезными даже для мемуариста. Но уже само признание В.И. Чуйковым что снабжение разладилось, авиация и понтонно-мостовые части отстали, говорит о том, что в подобных условиях предпринимать решительное наступление на Берлин было бы чистейшей авантюрой.

Таким образом, в феврале 1945 года ни 1-й Украинский, ни 1-й Белорусский фронты проводить Берлинскую операцию не могли..."

…Двадцатую главу "Безоговорочная капитуляция фа­шистской Германии", страница 657, "Маршал Жуков открывает словами:

"В 3 часа 50 минут 1 мая на командный пункт 8-й гвардейской армии был доставлен начальник генерального штаба германских сухопутных войск генерал пехоты Кребс. Он заявил, что уполномочен установить непосредственный контакт с Верховным Командованием Красной Армии для проведения переговоров о перемирии.

В 4 часа генерал В.И. Чуйков доложил мне по телефону, что генерал Кребс сообщил ему о самоубийстве Гитлера. По словам Кребса, оно произошло 30 апреля в 15 часов 50 минут. Василий Иванович тут же зачитал мне содержание письма Геббельса к советскому Верховному Командова­нию...

... Ввиду важности сообщения я немедленно направил своего заместителя генерала армии В.Д.Соколовского на командный пункт В.И.Чуйкова для переговоров с немецким генералом. В.Д.Соколовский должен был потребовать от Кребса безоговорочной капитуляции фашистской Гер­мании.

Тут же соединившись с Москвой, я позвонил И.В.Ста­лину..."

... В этот день в Москве состоялся первомайский Парад. Мы слушали Красную Площадь в поверженном Бер­лине, прильнув к трофейному "Грюндику". А на следующий день хоронили ребят, погибших в последние часы войны...

Мой хороший товарищ, часто гастролирующий в Сочи, заслуженный артист России и незаурядный поэт Юрий Гарин, сложил в песню проникновенные строки:

 

А над рейхстагом Знамя Красное

Заполыхало в вышине.

А над рейхстагом Знамя Красное -

Ну, вот и все. Конец войне!

А мы комбата хоронили

Среди весенней белизны.

В чужую землю опустили

На самом краешке войны.

Вокруг победа ликовала, -

Пришла победная весна!

И только вас нам не хватало –

Всех тех, кого взяла война!

 

В 1996 году Россия достойно отметит столетие со дня рождения Георгия Константиновича Жукова. В санатории "Сочи", где любил отдыхать Маршал Победы, по инициа­тиве бывших фронтовиков откроют памятную мемори­альную Доску.

Ветераны нашей 35-гвардейской стрелковой дивизии с гордостью называют себя сталинградцами. Мы часто встречаемся в славном городе-герое, вспоминаем павших и свою боевую молодость.

Историческая победа на Волге - бессмертна. Она сыграла огромную роль в разгроме врага, начисто пере­черкнула надежду гитлеровцев в развязанной ими войне.

В трудное для Родины время наша дивизия выдержала суровое испытание в кровопролитных боях на подступах к Сталинграду, стойко и самоотверженно сражалась в составе прославленной 62-й (впоследствии 8-й) гвардейской армии под командованием Василия Ивановича Чуйкова. Не мне судить, прав ли был наш командарм, предложивший досрочно начать решающее наступление на Берлин. Но об этом я узнал из уст самого Василия Ивановича и считаю своим долгом хотя бы вкратце напомнить читателям о разных точках зрения замечательных полководцев Победы на завершающем этапе войны.

От Вислы до Одера с тяжелейшими боями и всего за 18 дней наша армия прошла свыше 570 километров.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

“КРАСНЫЙ МОЛОТ”

 

 

"Дорогой товарищ Поцелуев!

Из разговора с Героем Советского Союза Алексеем Иодис, который и сейчас работает на нашем заводе, я узнал, что Вы трудились в довоенные годы на "Красном Молоте".

Пришлите, пожалуйста, в нашу заводскую газету воспоминания о том, кого помните из своих товарищей, где пришлось сражаться, за что Вам присвоено звание Героя Советского Союза.

Нашей молодежи, всему заводскому коллективу было бы очень приятно прочитать такое письмо в газете "Машиностроитель".

С глубоким уважением,

И.о. редактора С.Воронин.

17 января 1971 г.

 

Я конечно же, ответил землякам. Ведь в Грозный наша семья - мать Устинья Ивановна с шестью детьми (отец погиб в 1918 году бойцом Чапаевской дивизии) переехала из Аткарска, Саратовской области, когда мне было около семи лет. В 1931-м я поступил в школу ФЗО, через два года закончил ее и стал работать токарем на "Красном Молоте" - старейшем предприятии нефтяного машино­строения, со славной столетней историей.

В трудовом коллективе прошла вся юность. Особенно подружился с семьей Иодисов. Эта рабочая династия была связана с заводом очень много лет. На "Молоте" трудились тринадцать членов семьи во главе с отцом Д.П. Иодис, проработавшим кузнецом 34 года. Жили мы на одной улице, в одном доме. С сыновьями были в одном пионерском отряде, вместе вступали в комсомол, играли в заводской футбольной команде.

В начале войны, после окончания курсов командного состава во Владивостоке, был я командиром ДОТа в Укрепрайоне на озере Хасан. А с марта сорок третьего воевал в сотом полку 35-й гвардейской дивизии. И все это время с Грозным и заводом связь не прерывалась. Дважды после ранений исцелялся в грозненских госпиталях и, как только позволяло здоровье, отправлялся на родной "Молот", встречался с товарищами.

В годы Великой Отечественной "Красный Молот" работал под девизом "Все для фронта, все для победы!" Завод выпускал продукцию для действующей армии. А когда враг подошел к Грозному, день и ночь здесь ремонтировали военную технику. Сотни красномолотцев достойно защищали Родину, многие отличились в боях. Пять бывших рабочих и среди них друг моего детства Алексей Иодис стали Героями Советского Союза.

Я пишу эти строки в тяжелые дни кровавой междо­усобицы в несчастной, опустошенной Чечне, нелепой, бездарной, бессмысленной войны, которую мы проиграли по всем статьям. Мой родной Грозный в руинах. Город, отбивший в сорок втором натиск нескольких ударных дивизий гитлеровцев, в марте 1996 года стал легкой добычей кучки боевиков. Грозненские телефоны моих друзей молчат. Что с ними - неведомо. И мне не понятно, почему терзаемая проходимцами всех мастей Россия, оказалась в таком бесславном положении. Беспреце­дентная по своей жестокости военная акция на территории собственной страны против своего народа, карательная участь армии - позорны.

В дни, когда все слова о мирном урегулировании оказались бесперспективными, мы стали свидетелями политического предвыборного театра. И я, к великому огорчению, не уверен, что президентские выборы 1996 года принесли нам реальную надежду на лучшую жизнь.

ЭТОТ ДЕНЬ ПОБЕДЫ…

 

9 мая 1996 года было в Москве теплым и солнечным! Много милиции, дежурных реанимобилей, детей, музыки, цепочки седовласых людей, потянувшихся к Кремлю. Кто опирается на палочку, кто на руки идущих рядом детей, друзей, товарищей.

Почетные трибуны Красной площади, как и год назад, заполняются ветеранами. Это их верность Отечеству, честь и патриотизм, доблесть и геройство, высокий профессионализм и мужество, о которых говорил, обращаясь в тот день к россиянам президент Б.Н. Ельцин, позволил водрузить Знамя Победы над фашистским рейхстагом. То самое Знамя, что пронесли воины роты почетного караула перед строгими квадратами парадных расчетов, заполнивших Главную площадь России. В четком строю прошли наследники нашей воинской славы - свыше семи тысяч солдат и офицеров, объединенных в шестнадцать сводных полков. Перед каждым - боевые знамена прославленных частей и соединений Великой Отечественной. Не было лишь боевой техники. Вместо нее парад завершил тысячетрубный оркестр.

На приеме в Кремле Президент сообщил о намерении объявить день 22 июня, когда в сорок первом фашистские полчища вероломно напали на Советский Союз, Днем памяти и скорби.

Впервые побывал я в Главном Мемориале Государственного музея Великой Отечественной войны на Поклонной горе столицы. В зале Славы установлены "мраморные книги" с именами Героев Советского Союза и полных кавалеров орденов солдатской Славы. Читаю дорогие сердцу имена однополчан и земляков-сочинцев Барабанов, Дибров, Гаранян, Клименко, Моляренко, Музыкин, Сьянов, Трубачев, Филонов, Языджан... Увидел свою фамилию, и глаза, с войны больные, повлажнели...

С полным кавалером орденов Славы М.Г. Трубачевым и другими товарищами - Героями Советского Союза - мы с тревогой направлялись в Москву. Подумать только: сколько радостей испытали в сорок пятом, узнав о капитуляции Германии и нашей Победе! Как сердечно встречали тогда победителей! А что сейчас?

С распадом Советского Союза люди, сообща раз­громившие коварного врага, оказались по разные стороны государственных границ. А многие ветераны, защищавшие честь, свободу и независимость Родины, сегодня у себя дома считаются оккупантами, не получают от государства заслуженной поддержки. Свыше десяти лет в России идет политическая борьба за власть. Перестройка провалилась, реформы буксуют...

... Я ехал в столицу, чтобы, возможно, в последний раз отметить здесь праздник Победы, поклониться Красной Площади, Мавзолею, Могиле Неизвестного Солдата, почтить память маршала Победы Г.К.Жукова.

У поэта-фронтовика Григория Поженяна есть строки, которые я с волнением прочитал в подмосковном сана­тории, где разместились в канун праздника около тысячи гостей предстоящего Парада.

 

...Горели в танках и штурмовиках,

Они "ура" в атаках накричались.

Они в ночных разведках намолчались.

Они давным-давно живут в веках.

И нас, в живых оставшихся, так мало.

Не город, а каких-то три квартала...

Еще пять лет, и след накроет след:

Строптивых, несговорчивых, надежных,

Всех недонагражденных, непреложных

В дни поражений и часы побед...

 

Да, нас в живых осталось мало. На начало 1996-го в России насчитывалось всего два с половиной миллиона участников Великой Отечественной. И никуда не деться от этой закономерности: чем дальше от той войны, тем ос­тается меньше людей, благодаря которым был побежден фашизм, спасена Россия.

О великой Победе, завоеванной свыше полувека назад, история сказала уже все. И любая попытка исказить прошлое бросается в глаза, вызывая боль и возмущение ветеранов. Ведь их заслуга в том, что вновь в 1996 году взметнулось Красное Знамя Победы на возвращенном спустя пять лет военном параде на Красной площади.

Я хорошо знал Героев, кто в апреле сорок пятого водружал Знамя над, поверженным Берлином. Дорогими гостями Сочи не раз бывали командир дивизии генерал-полковник Василий Митрофанович Шатилов, командир полка полковник Федор Матвеевич Зинченко, знаменосцы Михаил Егоров и Мелитон Кантария. Старший сержант Илья Яковлевич Сьянов последние свои годы жил в Сочи, на улице Воровского, 60. Их уже нет среди нас, и вечная им память! А вот капитан С.А.Неустроев (ныне полковник в отставке), штурмовавший своим батальоном рейхстаг в апреле сорок пятого, слава Богу, жив, здоров. И нынче мы с ним вновь встретились в праздничной Москве.

Издающаяся в столице газета "Дума" опубликовала интервью с председателем Комитета Госдумы по делам ветеранов В. И Варенниковым, которое хочу хотя бы частично процитировать. С генералом армии беседует главный редактор Г. Шумилина.

"- Валентин Иванович, поскольку мы посвящаем этот номер Дню Победы, то и вопрос, прежде всего, о том, чем Вам запомнился этот День, День Победы в сорок пятом году?

- Мне, как и любому воину того времени, запомнилась навечно сама Победа. Победа советского народа во Второй мировой войне. Это историческое, эпохальное событие, которое навечно останется в памяти народной. Победа вознесла наш народ на высший пьедестал славы челове­ческой потому, что не было кроме советского народа и его армии такой силы, которая смогла бы остановить наше­ствие немецко-фашистских сил; потому что наш народ разгромил оккупантов, выгнал их с территории нашей страны, освободил многие страны Восточной Европы и снял угрозу, которая нависла над человечеством, угрозу фашистского порабощения. Мало того, наша Победа открыла путь истинной демократии: народы, которые были колониальными, стали на путь национально-освободительного движения.

Хочу подчеркнуть: что победа нашего народа - вели­чайшее событие.

Что касается частных, личных чувств и ощущений, то могу сказать, что мне повезло. Я, как немногие, остался в живых, пройдя в буквальном смысле путь от Сталинграда до Берлина. Был трижды ранен. Воевал в стрелковом полку. От командира взвода, лейтенанта, до заместителя командира полка, капитана. Горжусь, что воевал в стрелковом полку. Я с большим уважением отношусь к летчикам: каждый раз, вылетая, летчик рискует своей жизнью; я с большим уважением отношусь к танкистам, артиллеристам. Но их бой - это схватка, которая опре­деляется какими-то часами. А кто служил в стрелковом полку, все время в поле - зимой и летом, днем и ночью И все время в соприкосновении с противником...

В Берлине мы закончили штурм 28 апреля. Нам при­казали прекратить наступательные действия, потому что кольцо окружения уже стало таким, что сужать его было опасно нашим же войскам, они могли друг друга поразить. Поэтому всех остановили, но огневой бой все-таки вели. Жуков дал распоряжение, чтобы рейхстаг штурмовал 79-й стрелковый корпус 3-й ударной армии, 150-я дивизия. Им повезло. Кому-то надо было водрузить Знамя Победы! Хотя, откровенно скажу, что все дивизии, даже полки - каждый приготовил свое Знамя. И, в частности, наш 100-й стрелковый полк 35-й гвардейской стрелковой дивизии тоже был готов. Но нам в этом случае не повезло: мы были остановлены на Вильгельмштрассе - улице, где были правительственные здания, и на нашем участке проходили парламентеры. В частности, генерал Кребс проходил, мы с любопытством его рассматривали. Пленного проводили к командиру дивизии, а тот с ним - к генералу Чуйкову, командующему нашей армией. Кстати, впоследствии мы с Василием Ивановичем стали большими друзьями.

Я помню прекрасно, как развивались все события в Берлине.

Фактически у нас война полностью закончилась второго мая. Девятого мая считается Днем Победы, но это потому, что еще нужно было подписать документы о капитуляции. Бои велись в других районах, а в Праге бои шли и после девятого мая.

Второго мая утром я уже был в рейхстаге. Облазили массивное, мощнейшее здание с очень развитой системой лестниц, кроме центральной, и подвалами, где был госпиталь. Все было занято ранеными немцами, в основном, военными.

Для нас второе число - это уже фактически был День Победы. Около рейхстага и Бранденбургских ворот выступали наши писатели, артисты. Константин Симонов читал стихи. Обстановка была возвышенная, но мы все-таки до конца не могли прочувствовать, что это уже победа. Хотя понимали, что конец войне! И в то же время не верилось: такой путь, такие испытания, страдания и вдруг - все, конец! Но когда через несколько дней в Карлсхорсте состоялось подписание акта о капитуляции и было объявлено, что это Победа, война окончилась, - вот тогда мы повторно пережили чувство радости.

А на стенах расписывались?

Да, не все подписи видны на фотографиях. Кстати, для меня было приятной неожиданностью, что моя фотография попала в альбом Победы. Командиром нашей 35-й гвардейской стрелковой дивизии был подполковник Смолин. Он меня вызвал и говорит: "Валентин, как ты хочешь, участвовать в Параде Победы или мы пошлем тебя в академию учиться?" Я говорю: "Какая может быть академия? Конечно, Парад Победы!"

От нашей армии была скомплектована рота сводная, а в целом от 1-го Белорусского фронта - семь сводных батальонов, целый полк. Я готовил сводную роту от нашей армии, потом мы поехали в Москву. На Ленинградском шоссе были казармы нашего сводного полка 1-го Белорусского фронта, и к нам приезжал иногда Г.К.Жуков.

На одной из встреч, а это была непринужденная беседа на плацу, он нам рассказывал, как готовится Парад. Победы, как будет проводиться, кто приглашен. Говорил, чтобы мы постарались и выглядели» хорошо. На одной из встреч я оказался напротив Георгия Константиновича. И он говорит, что завтра нужно привезти из Берлина Знамя Победы. "Вот его, этого гусара, - показал на меня пальцем командиру полка, - назначить начальником почетного караула и подобрать соответствующий состав".

Для меня это была большая честь, мне ребята завидовали. Мы укомплектовали роту почетного караула, подготовились и выехали на аэродром под Москвой. Приехало высокое начальство. Я, конечно, волновался. Прилетел самолет, подрулил, подали трап, открыли двери, мы выстроились перед самолетом. Генерал и два офицера вручили мне знамя, я передал его знаменосцу, затем мы развернулись, прошли торжественным маршем, погрузи­лись в автобус и выехали в Москву. Знамя было передано в Генеральный штаб, оно готовилось к Параду. Таким образом, хотя я и не водружал Знамя Победы, но имею к нему непосредственное отношение..."

Все, о чем рассказал в предпраздничном интервью генерал В.И. Варенников, полностью совпадает с воспо­минаниями Героя Советского Союза И.Я. Сьянова, который был командирован из Берлина в Москву со Знаменем Победы. Фотокопия его командировочного предписания публикуется в этой книге с любезного разрешения супруги покойного Героя - Нины Федоровны.

 

СЛОВО О ДРУГЕ

 

В конце февраля и начале марта 1944 года части нашей 35-й дивизии вели непрерывные бои по расширению плацдарма на правом берегу реки Ингулец. Была прорвана вражеская оборона, и в первый же день наступления про­тивник был отброшен на 8-12 километров.

10 марта дивизия получила приказ перегруппировать свои силы и 100-му полку развивать наступление на Христофоровку. Правильно оценив обстановку, начальник артиллерии полка старший лейтенант В.И.Варенников установил свои батареи на прямую наводку непосредственно в боевых порядках и лично корректировал огонь. Артиллеристы буквально сметали наступающую вражескую пехоту. В самых сложных ситуациях начальник полковой артиллерии проявлял личное мужество.

Старший лейтенант Варенников авторитетно влиял на всех, с кем встречался на дорогах войны. Более двух лет - от Северного Донца до Берлина - мне довелось вместе с Валентином Ивановичем сражаться в одном полку. А вот то, что спас он мне жизнь, отправив самолетом в госпиталь, я узнал от него более полувека спустя. Вот как бывает!

Всегда аккуратный, подтянутый, внутренне собранный, он квалифицированно оценивал боевую обстановку, бук­вально предвидел возможные действия противника. И многие из наших однополчан, ныне живущих, могли бы, сложить головы, если бы не мудрость и отличная выучка главного полкового артиллериста.

На Днестровских плацдармах, в период массового изгнания гитлеровцев с территории нашей Родины, при форсировании Вислы и освобождении Польши, на Бер­линском стратегическом направлении и заключительном этапе Великой Отечественной, в ее завершающих сра­жениях Валентин Иванович проявил храбрость, мужество и отвагу. 20 апреля 1945 года по команде капитана В.И. Варенникова велся огонь по оборонительным объектам Берлина. Его артиллерийские батареи, выдвинутые в боевые порядки пехоты, крушили вражескую оборону...

Войну Варенников закончил в Берлине в должности заместителя командира полка. По указанию маршала Г.К.Жукова он был назначен начальником Почетного карау­ла Знамени Победы. Эту священную реликвию доставил из поверженного Берлина на московскую землю Герой Со­ветского Союза Илья Яковлевич Сьянов, чья рота первой ворвалась в рейхстаг и водрузила победное Знамя. Илья Яковлевич последние годы жил в Сочи, мы с ним дружили и не раз вспоминали "гусара Варенникова", которому Илья Сьянов с товарищами вручил в Тушино священное Знамя.

На груди В.И.Варенникова два ордена Ленина, орден Октябрьской революции, четыре ордена боевого Красного Знамени, орден Кутузова 1-й степени, три ордена Отечественной войны, ордена Красной Звезды и "За службу Отечеству", десятки орденов и медалей различных стран, Золотая Звезда Героя Советского Союза и медаль лауреата Ленинской премии - за укрепление оборо­носпособности нашей Родины. Став крупным воена­чальником, генералом армии В.И.Варенников не порывает связей с однополчанами, друзьями своей боевой моло­дости.

С 1973 года он командовал войсками Прикарпатского Военного округа, и мы впервые после войны встретились во Львове, В следующем году Валентин Иванович был избран депутатом Верховного Совета СССР, где работал вместе с нашим бывшим командармом маршалом Ва­силием Ивановичем Чуйковым. Потом был Афганистан, где Варенников руководил представительством Министерства Обороны СССР.

И вот Герой и заслуженный боевой генерал становится узником "Матросской тишины". Обо всем этом и многом другом Валентин Варенников написал в книге "Судьба и совесть" и подарил ее мне с дружественной дарственной надписью. Есть в книге и наша общая фотография перед наступлением на Одере, в апреле сорок пятого, которую я бережно храню.

Генерал Варенников - честный человек. Он был искренним, когда не поддержал курс Горбачева. Он с солдатской прямотой потребовал завершения суда над собой и вынесения приговора, в то время как другие гекачеписты были удовлетворены тем, что их освободили из-под стражи. В беседе с обозревателем "Комсомольской правды", опубликованной 1 февраля 1995 года, Валентин Иванович вспомнил:

"Был у меня разведчик, Зверьков Федор. Так вот, попал снаряд. И его разбило. Мы его собрали по частям, положили в плащ-палатку... Оторвалась почти вся рука. (Она сейчас у него есть, но высохшая). Оторван бок, вывернуто все наизнанку. Мы его собрали, на плащ-палатку сложили, волоком его потащили и считали, что он уже погиб и не вернется. Вот так же, как допустим, капитан Поцелуев - мой друг по войне... Был смертельно, мы считали, ранен. В лицо. И когда мы отбили эту высоту и его отправили, считали, что все. И представили его посмертно к Герою. А он приезжает к нам на фронт. Живой!..

Был комиссован, устроился в Сочи и является дирек­тором гастронома. Можете к нему зайти. Поцелуев, Герой Советского Союза, прекрасный человек..."

Спасибо, дорогой друг, за спасенную жизнь и добрую память!

В упомянутой "Комсомолке" генерал армии В.И.Варен­ников на вопрос: "Как сегодняшними глазами видится война? Тот же Сталинград?" - ответил:

"- Сталинград для солдата и для лейтенанта был везде. Вся война - Сталинград. Вся война - ад. Вот битва за Днепр. Мы захватили плацдарм неподалеку от Днепропетровска. Форсировали на подручных средствах. Вы не представляете, что это такое!

В том месте, где мы форсировали, был лиман. Ширина Днепра - более двух километров. Можете себе представить, с какой скоростью мы двигались. Немец освещал поверхность реки очень активно ракетами и гвоздил нас артиллерией. Потери были колоссальные!.. Для нас вечность была, пока мы добирались до правого обрывистого берега. И здесь от Сталинграда ничем не отличалось. За спиной у нас Днепр. Но никто не должен был спускаться в дневное время к Днепру - хотя он был рядом, чтобы даже раненому воды дать. Это наносило ущерб моральному духу. И мы за водой - только ночью, ночью..." И далее:

"... Не так давно отмечалось 50-летие открытия Второго фронта. Были приглашены все, в том числе и Коль. Ну, Коль, будучи умным человеком и понимая, что немцы были по ту сторону, деликатно отказался. Все были приглашены. Но Россия не была приглашена. А зря! Ведь в Арденнах они терпели большое поражение от немецких войск. И были на грани катастрофических событий. Черчилль и Рузвельт обратились к Сталину, чтобы мы возможно раньше перешли в наступление с Вислы. И эта просьба была удовлетворена. Мы перешли там что-то на 10 или 12 дней раньше. А это для подготовки операции очень большой срок. Тем самым оттянули крупные силы. Фактически 50 процентов танков и авиации было снято немцами с того участка и переброшено против нас на Восточный фронт. И это союзников и спасло."

Эти справедливые слова своего боевого друга Валентина Ивановича Варенникова я вспомнил, когда смотрел по телевизору московские парады на Красной площади и Поклонной горе, посвященные 50-летию Великой Победы, и видел гостевые трибуны с посланцами всех стран антигитлеровской коалиции.

 

ПОМНИТЬ ПОИМЕННО

 

СОЧИНЦЫ - ГЕРОИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА, ВСТРЕТИВШИЕ В 1965 ГОДУ ДВАДЦАТИЛЕТИЕ ПОБЕДЫ

Ст. лейтенант БАРАБАНОВ Петр Иванович

Лейтенант БЕЛОМЕСТНЫХ Владимир Корнилович

Майор ВАЖИНСКИЙ Александр Григорьевич

Майор ВАЛУХОВ Иван Семенович

Майор ВОЙТЕНКО Стефан Ефимович

Старшина ГАРАНЯН Ервант Кеворкович

Майор ГРОСУЛ Иван Тимофеевич

Ст. лейтенант ДИБРОВ Кирилл Сильвестрович

Лейтенант ДОБРОВОЛЬСКИЙ Юрий Антонович

Капитан ЗАЙЦЕВ Яков Павлович

Подполковник КЛИМЕНКО Трофим Михайлович

Ст. сержант МОЛЯРЕНКО Михаил Сафронович

Подполковник МИХАЛЕВ Владимир Александрович

Подполковник МАРТЫНЕНКО Владимир Федорович

Генерал-л-т МУЗЫКИН Михаил Максимович

Лейтенант ПЕТИКИН Павел Иванович

Капитан ПОЦЕЛУЕВ Иван Николаевич

Подполковник ПРОСВЕТОВ Петр Данилович

Полковник РАДУС Федор Никифорович

Мл. сержант РУСИН Иван Федорович

Старшина СТРЮКОВ Андрей Георгиевич

Капитан СУХОВ Николай Дмитриевич

Ст. лейтенант СЬЯНОВ Илья Яковлевич

Капитан ТИХОМОЛОВ Борис Ермолович

Майор ФИЛОНОВ Александр Григорьевич

Мл. лейтенант ХАРИТОНОВ Василий Дмитриевич

Капитан ХУДЯКОВ Иван Степанович

Лейтенант ЯЗЫДЖАН Давыд Мисакович

 

Поредели ряды ветеранов. Очень многих уже нет с нами. Но живут и здравствуют в Краснодарском крае семьдесят два Героя и полных кавалеров Орденов Славы. Недавно наш отряд пополнился семидесятипятилетним полковником авиации в отставке Дмитрием Дмитриевичем Тормаховым. Первый боевой вылет он совершил с Лаза­ревского аэродрома, бесстрашно защищал небо Кубани. Указом Президента России 19 февраля 1996 года за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне, сочинцу присвоено высокое звание Героя России.

Так, спустя пятьдесят один год, награда нашла Героя. Ничто не забыто!

УСТОЯЛ СОЛДАТ

"Героя этого очерка мы нашли, можно сказать, случайно, - писали специальные корреспонденты "Правды", - отдыхали под зеленым пологом садовой скамейки, любуясь потихоньку остывающим морем, и вдруг услышали такой разговор. К нашему соседу подошел знакомый и, взглянув на часы, ахнул:

- Уже к поезду пора! Хотел купить кое-что в дорогу, а магазины, как на грех, под замком. Перерыв...

- Видишь, за пальмой гастроном Поцелуева? - привстав, кивнул в сторону высотки парень. - Всегда открыто! И товар приличный найдешь, и не объегорят при расчете. Поспешай туда...

Заинтригованные необычной рекомендацией, мы тоже направились в магазин. Большой зал, сверкающий тщательно вымытой плиткой, гудел в этот обеденный час, как отлетающий пчелиный рой. Но что интересно: не было привычных толчеи и гама, длинных "хвостов". В чем секрет?

Оказывается, именно в это время самого большого наплыва покупателей в гастрономе проводилась пересмена продавцов. Но проводилась своеобразно: за прилавок встали все - и те, кто работал с восьми утра, и те, кому предстояло нести вахту до 11 вечера.

В витринах, на полочках товар расставлен со вкусом, из упаковочных коробок, бутылочек с разноцветными наклей­ками сотворены привлекательные композиции. Подумалось сперва, зачем эта пестрая бутафория? Пояснили хозяева: не только для красоты. Ассортимент каждого отдела продуман до мелочей, с учетом запросов курортников. Кроме основных продуктов, в большинстве можно купить сладости, разнообразные соки и напитки, мороженое. Товар у покупателя на виду.

В потоке отдыхающих долго еще ходили по залу, подметив немало удобств, созданных для клиентов. Об одном только не могли догадаться: почему торговую "точку" окрестили люди "гастроном Поцелуева"? Уж не древняя легенда какая породила название?

- Фамилия нашего директора Поцелуев. А официально магазин именуется "Гастроном № 1", - пояснила молоденькая продавщица.

Бывает, по фамилии авторитетного директора, председателя назовут в наши дни хорошее хозяйство, промышленное предприятие. А вот продовольственный магазин встретился нам, кажется, впервые.

И где? В Сочи, о торговых работниках которого ходят легенды совсем другого рода. Что греха таить, в недавнем прошлом торговая отрасль курортного города оказалась насквозь пропитанной ядом нарушений, злоупотреблении. Кое-кто из руководителей оказался за решеткой. А Ивана Николаевича ветры эти не коснулись! И не могли коснуться!

Да не из робкого десятка Поцелуев. Довелось и смерти в глаза смотреть: увидел так близко ствол с мушкой на конце, что на долю секунды замер в оцепенении. Тут же перед глазами взорвался багрово-красный шар - и все померкло.

Ивана посчитали убитым. И хотя после схватки на перепаханном от разрывов поле найти его не удалось, полетела родным похоронка: "Начальник разведки стрелко­вого полка И. Поцелуев геройски погиб в бою..." Но судьба оказалась благосклонной к Поцелуеву.

... Идут годы. Вот уже целовали бойкие девчонки своего "батьку", Ивана Николаевича по случаю его юбилея, от души отблагодарили букетами красных гвоздик за то, что ровно половину жизни несет он нелегкий директорский крест...

... Многие годы висит над гастрономом своего рода дамоклов меч. Красивое крепкое помещение, которому еще век стоять можно, хотят... снести. Уже рухнули под буль­дозером соседние здания ресторанов, других торговых точек, образовав пустырь. Взялись местные архитекторы и за гастроном. По их указаниям успели даже разрушить часть торгового зала.

Поцелуев воевал. В какие только двери не стучался, добиваясь отмены сумасбродного решения..."

И добился! Статья К.Аксенова и В.Федотова "Устоял солдат" была опубликована в ноябре восемьдесят седь­мого. Девять лет прошло, очень многое изменилось. Юные девушки, вместе со мной пришедшие в магазин после училища, уже воспитывают внуков. А мне пошел девятый десяток. И на пенсию уходить пока не собираюсь - всем болячкам назло.

ПОСЛЕДНИЙ ПРИЧАЛ

Догнав свой полк, я участвовал в освобождении Поль­ши, в штурме сильно укрепленного города Кюстрин, немцы считали его воротами Берлина. При форсировании Одера был контужен и провалился под лед.

Если бы не товарищи... Потом лежал в госпитале в Лодзи, и долго думал о том, что на войне очень важно преодолевать страх смерти, и смерть сама будет тебя бояться. Сколько раз был ранен и контужен, сколько тонул и засыпан землей! И тифозных на руках переносил, и в окружение попадал, и по минным полям шагал. А все же дошел до штурма Берлина.

Но 2 мая снова очутился в госпитале - стала гноиться челюсть. Харьковские медики сделали сложную операцию и вынесли приговор: инвалид второй группы. Рекомендация врачей: поселиться в теплом краю, желательно в Сочи.

И вот год сорок пятый, осень. Я на "гражданке". Что делать? Как жить дальше? Ведь токарь теперь из меня не получится, за станком стоять не смогу. Раны все чаще давали о себе знать, основательно потеряно зрение. И болезни отступали очень тяжко. Два года - непрерывные поликлиники, больницы, санатории. Цхалтубо, Евпатория, грязелечебницы, Мацеста...

Почти полвека назад, в сорок седьмом, начал работать в Сочинском тресте совхозов. Помню, как в Адлере, Вардане, Лазаревском строили теплицы и буквально завалили город прекрасными овощами. Потом учился в Ленинграде на двухгодичных Высших курсах Министерства торговли. Вот так и стал торговым работником. И понял: торговля - это своеобразный фронт: требуются опера­тивность, умение быстро сориентироваться, рисковать, быть внимательным к людям.

На войне я прошел хорошую школу, она пригодилась в работе. Но на пост руководителя шел с опаской. Оказалось, что гораздо сложнее, чем изучить товары, заключать сделки, привыкнуть к повадкам поставщиков, воспитывать коллектив единомышленников.

Люблю я молодежь и, как сдается мне, умел всегда с нею ладить. Но сколько бессонных ночей провел в те первые месяцы! Ведь рядом девяносто человек. И почти каждый - загадка или проблема.

Постепенно освободились от тех, кто уличен был в неблаговидных поступках, от равнодушных, холодных "при­казчиков" с убогими интересами. По утрам, до открытия магазина собирались, обсуждая вчерашние огрехи, осмат­ривали друг друга. Белоснежны ли халаты? Аккуратны ли прически?

Аппетитно ли выложены продукты? Сверкают ли чистотой витрины и прилавки?

Никогда не требовал от продавцов неизменной улыбки. Ерунда это - деланная улыбка. Живому человеку, тем более продавцу, весь рабочий день простаивающему на ногах, свойственны и усталость, и рассеянность. Мы задались иной целью: воспитать у работников душевную располо­женность к людям. И добились своего: магазин стал самым популярным в городе.

Процесс воспитания продолжается и сегодня, в новых условиях, когда гастроном стал Товариществом, а все мы - акционерами ТОО. Решением главы администрации города магазин теперь называется "Гастроном № 1 имени Героя Советского Союза И.Н. Поцелуева". Спасибо за честь! И за Мемориальную Доску. Я даже засомневался: можно ли при жизни такое. Говорят, допускается.

Теперь, по прошествии многих лет работы в торговле, я уверился: коль в каком-нибудь магазине случилась рас­трата, хищение или лихорадят недостачи - изъяны искать надо у руководителей. И неважно, что сам директор или заместитель "чисты", что не они лично присваивали то, что им не принадлежало, не обвешивали и не обсчитывали. Виноваты они! А если это люди старшего поколения, то ответственность вдвойне. Они не выполнили главного: не научили товарищей по профессии бескорыстному служе­нию людям, не защитили молодежь от дурного влияния.

Много у нас забот и хлопот. Такое уж дело торговля. Но самое важное - забота о ее будущем, о молодых силах, которым предстоит жить и трудиться в следующем веке. А до него уже рукой подать...

... В дни, когда страна отмечала 30-летие Победы, в редакции газеты "Советская торговля" состоялся слет Героев Советского Союза и полных кавалеров ордена Славы, работавших в торговле и потребительской коопе­рации. Промчались годы. К маю 1990 года из всех остались в строю лишь Герой Советского Союза Грант Геворкович Бабаян - директор ереванского ресторана - и я.

В интервью, взятом у меня по телефону, я честно признался, что не думал, дожить до этого дня. Четыре ранения - штука серьезная, но держусь. Занял круговую оборону от всех болезней и не сдаюсь. И не думаю сдаваться! Уж если во время войны такого в голове не держал, то сейчас тем более. Мне друзья порой говорят: "Шел бы, Иван, отдыхать. Ведь заслужил это право. Живи, наслаждайся жизнью!" Не признаю подобные разговоры. В наше время да на пенсию? Нет, не из такого я теста. Совесть не позволяет. Никто не сделает сейчас того, что можем мы, обстрелянные и обожженные.

Сложно в стране, и в торговле тоже. Поэтому уйти теперь на заслуженный отдых для меня предательство. Боль и трудности Родины - это моя боль, мои трудности. Особенно волнуют, беспокоят, огорчают вспыхивающие очаги национальных распрей в различных регионах. Вспоминаю, какой дружной, сплоченной семьей были мы в военное лихолетье! В "оленьей роте", плечом к плечу, сражались русские, украинцы, белорусы, армяне, азербайджанцы, узбеки, таджики. И не было никаких раздоров. Ели из одного котелка, вместе в атаку ходили, делились друг с другом последним сухарем, последней затяжкой перед боем... Нет уходить сейчас с передовой никак нельзя.

Что произошло в моей жизни за мирные годы? Стал я пятикратным дедом. Горжусь и радуюсь этому. Был удостоен почетных званий "Отличник советской торговли" и "Заслуженный работник торговли РСФСР", встречаюсь с однополчанами.

Праздник Победы часто провожу в Никополе, Почетным гражданином которого являюсь уже многие годы. И нынче непременно побываю у друзей - ведь заводу ферросплавов исполнилось тридцать лет.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В моей жизни три этапа - Грозный, война, Сочи. Вот уже полвека я живу в этом прекрасном необыкновенном городе. Здесь родились мои дочери Елена - преподаватель английского языка в Политехническом институте; Татьяна - заместитель директора туристической фирмы, тоже с высшим образованием. Сын Владимир окончил Сочинское профтехучилище. Подрастают внуки - Эрик, Марина, Виталий, Иван и самый младший Ваня Поцелуев, ро­дившийся в год восьмидесятилетия деда.

Я полюбил солнечный город у моря, самую южную точку России. Древняя благодатная земля, протянувшаяся вдоль живописных берегов почти на полторы сотни километров, по праву является столицей курортов страны. В годы войны уютный Сочи стал городом-госпиталем, возвратившим фронту свыше полумиллиона бойцов. Этот подвиг солдат и сестер милосердия отмечен боевой наградой Родины - орденом Отечественной войны первой степени.

В начале девяностых курорт ежегодно принимал более четырех миллионов человек. Да и сегодня у нас около двухсот первоклассных здравниц. Но времена пошли иные. До предела взвинченные цены на путевки и транспорт для очень многих сделали лечение и отдых недоступными. И тем не менее уникальный курорт живет и думает о своем завтрашнем дне: есть даже президентская программа развития Сочи до 2010 года.

Я надеюсь, что необходимая помощь городу будет оказана, ибо в современных экономических условиях другого пути нет. Уверен, что и до осуществления президентской программы сочинцы сделают все, чтобы в любое время года достойно встречать посланцев со всего света. Для них - наше яркое солнце и безбрежное море, заснеженные горные склоны Красной Поляны, Кавказский государственный заповедник, вечнозеленый Национальный парк и "Дендрарий", целебные воды всемирно известной Мацесты, адлерские иловые грязи, уникальные минераль­ные источники, лучший в стране цирк и бесподобный кон­цертный зал "Фестивальный", ежегодный российский и международный «фестиваль "Кинотавр" и удачно старто­вавший в этом году, кинофестиваль "Белое солнце Адлера", музеи и выставочные залы. К услугам гостей прекрасные здравницы "Россия"', "Сочи", "Министерства обороны", "Ставрополье", "Актер", "Южное взморье", "Заполярье", снискавшие заслуженную популярность оздоровительные комплексы акционерных обществ "Русь" и "Адлеркурорт". Сказочную природу черноморского побережья украшают гостиничный комплекс в Дагомысе, пансионаты "Нева", "Белые ночи", "Магадан", "Шексна", "Ивушка", туристи­ческие гостиницы, комфортабельные отели.

Сочи - традиционно спортивный город с парусными ре­гатами, многодневными велогонками, теннисными и футбольными турнирами, легкоатлетическим многоборьем. Вряд ли еще отыщется на планете уголок, где в один и тот же день, понежившись на пляже и искупавшись в море, можно на лыжах побежать по горным склонам, полю­боваться альпийскими лугами, ущельями, самыми север­ными в мире чайными плантациями. И все это в нашем чудо-городе, летней столице великой России.

После войны я немало поездил по свету. Бывал в Англии, Японии, Франции, Италии, Турции, Испании. Но, поверьте, лучше России и сочинского чудо-курорта не видел, не знаю, да и знать не очень хочется.

В заголовок книги вынесены слова моей любимой "песни "Я люблю тебя_; жизнь". Я хочу, Жизнь, чтобы лучше ты стала. Чтобы Вы, дорогой читатель, Ваши дети и внуки помнили "солдат, что погибли, тебя защищая".

Так ликуй и верши.

В трубных звуках весеннего гимна.

Я люблю тебя, жизнь!

И, надеюсь, что это взаимно.

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

 

Предисловие 3

От автора 6

Испытание временем 7

Дорогами войны 10

Живи и помни 15

Высота 167,3 "Нечаева могила" 15

Рассказывают архивы 18

Вспоминает генерал Лелюшенко 24

"Оленья рота" 29

С "лейкой" и блокнотом 35

Вспоминают полководцы 39

"Красный молот" 72

Этот день Победы 74

Слово о друге 80

Помнить поименно! 84

Устоял солдат 86

Последний причал 89

Заключение 93

 

 

 

 

 

 

 

Редактор Ю. Парень

Художественный редактор Ю.Бирюк

Корректор Л. Игошина

Компьютерный набор Л. Фоминцева

Подписано в печать 29.07.96

Бумага офсетная. Гарнитура гельветика.

Тираж 5000 экз. Цена договорная